VII
Стах сидит за учебником по физике при желтом свете настольной лампы и призывает слабый фантом. Фантом встает в проеме, сцепив перед собой руки, и снова растворяется в воздухе.
Приехали. Здравствуй, реальная жизнь. Говори, как дела, чтобы стало чудовищно тошно.
Стах ставит локти на тетрадь и сдавливает пальцами глаза. Он этого не хотел. Если бы он мог что-то сделать, если бы кто-то у него спросил, вряд ли бы он родился. По крайней мере, в этой семье. И самое страшное, что осознание бессилия от вины не спасает.
========== Глава 14. Возвращение ==========
I
Мать маячит вокруг Стаха и сокрушается, что он с каникул — и сразу с фингалом. Тот пытается спокойно почистить зубы, пока она убегает в комнату. Возвращается она с косметичкой, продолжает причитать:
— Что же подумают люди?..
— Люди подумают, что по заслугам.
— По каким еще заслугам? Что это ты говоришь такое, Стах? Первый в классе — и с фингалом с каникул… Господи помилуй.
— Мам.
— Дай я замажу.
Стах дергается, когда она касается чем-то влажным и бежевым. Наспех вытирает с глаза всю эту ерунду и опасливо оглядывается на дверь. Шепчет пришибленно:
— Ты с ума сошла? А если он увидит?
— Да ты же не можешь в таком виде пойти…
— Да я, по-твоему, девочка, что ли? В глаз не могу получить?
Мать чуть не на надрыве:
— Аристаша!..
— Скажу, что упал.
На кулак.
II
К среде все безобразие под глазом приобретает желтовато-трупный оттенок. Стах разглядывает себя в зеркале минут десять. Понимаете, просто сегодня… Ой, да ладно. Что вам рассказывать?.. Вы же все понимаете.
III
Когда Тим заявляется в шелках долгов, Стаха обжигает кипятком изнутри. Он не двигается с места. Не смотрит. Игнорирует всеми силами. Поэтому физика ему дается со скрипом, дольше обычного. Соколов замечает:
— Мне кажется, тебя задело гуманитарной аурой Лаксина.
Тим в очередной раз нарешал околесицу. Мнется у учительского стола. Соколов все чиркает и отправляет его писать заново.
Стах, не удержавшись, оборачивается. Почти чувствует, как от Тима исходит могильный холод. Демонстративный. Одергивает себя и натыкается на всевидящие очи Соколова.
— Ну иди, — кивает тот, хотя Стах не планировал.
Стах не планировал, но чуть не сносит парту, поднимаясь — так он торопится. Соколов не отказывает себе в удовольствии изобличить его публично:
— Подорвался-то, посмотрите. Лаксин, ты как черная дыра — втянул во тьму мою звезду.
Тим уменьшается под смешками и пытается врасти под стол. Стах приземляется рядом. Садится вполоборота, подперев рукой голову, любуется Тимом, словно забыл, как он выглядит. Тим тушуется и не может сосредоточиться.
— Тебе помочь?
Тим поднимает взгляд — куда-то сквозь макушки учеников. Видно, пытается себя пересилить. Слабо кивает, без охоты.
Стах, еле сдерживая торжествующий вид, полушепотом ему объясняет, что к чему. Тим продолжает пассивно сопротивляться физике. Не выдерживает и пяти минут, прерывает на середине объяснений:
— Арис.
— Слушаю тебя.
— Какая «взятка»?
Стах расплывается в улыбке.
— Прихожу я, значит, в библиотеку. Спрашиваю, был ты или нет. А Софья мне возмущается: «Я что, за вами слежу?» — Стах делает паузу, чтобы оценить Тимову слабую реакцию. — Вот и я о том же. Так ей и говорю. А она давай артачиться. Я спрашиваю ее, в чем дело. А это из-за того, что я однажды сказал ей: «Найдите уже, чем заняться, — у вас столько книг». Она все наши записи читала, как-то у меня спросила: «Вы теперь общаетесь заочно?» Даже вот писать начала. Третий лишний. Только Ремарку не говори. Хотя он, кажется, третьего выпилил? Это без разницы. Какое ей дело? И вот, значит, она собралась на меня писать докладную.
— За что?
— За «Трех товарищей».
— Чего?..
— Вот и я ей о том же. Книга моя: что надо, то с ней и делаю. Говорю: «Хотите шоколадку?» — это чтобы замять конфликт, вместо трубки мира. А она отвечает: «Две»…
— Эй, там, на «Л», вы что разбушевались, не пойму? Лофицкий, ты создаешь в кабинете помехи, когда болтаешь не по физике.
Стах, приструненный, шепчет Тиму в ухо — тот замирает от этой близости пришибленно, даже пальцами не шевелит:
— Очень даже по физике. Он просто не в курсе.
Тим чуть отодвигается и спрашивает еще тише:
— И ты купил ей две?..
— Я бы купил, но она стала повышать ставки.
— В каком смысле?..
— В прямом. Под конец шоколадок накопилось шесть. Говорит: не так смотрел.
— Это бывает. Когда ты надменный.
— И когда я надменный? — возмущается громким шепотом.
Соколов отнимает от журнала мрачный взгляд.
— Почти всегда.
— Тимофей, ну что ты выдумал? Не почти, а всегда. Как Печорин.
— Как Грей.
— Я люблю Уайльда.
— Мне тоже нравится.
— Это о другом потерянном поколении.
— Может…
— Два на «Л»?!
— Итак, задача, — произносит Стах погромче.
Антоша отрывается от тетради и выразительно смотрит назад, уложив локоть на спинку стула.
— Шестаков?
— А чего я?.. — и утыкается обратно.
— А что с шоколадкой?..
— Я сказал: «Тогда нисколько», — и Софья книгой в меня запустила.
— Запустила?..
— Вот такой, — Стах показывает толщину, преувеличивая втрое. — А еще она меня прокляла. Она сказала: «Чтоб ты не осилил Джойса». Я схватился за сердце и выбежал.
Тим молчит, улыбается.
— Ты все наврал?..
— Спроси у нее сам. Так и было.
— Да что это такое? — возмущается Соколов. — Лофицкий, пошел вон. Если тебя засекут, говори, что выгнали. Без допуска не возвращайся. Я тебя теперь тоже не хочу видеть. Это ты, Лаксин, виноват, так и знай. Поссорил меня с главной преподавательской отдушиной.
— Это вы обижаетесь, потому что я не с вами болтаю, — вставляет Стах.
— Это так, но это к делу не относится, — отрезает. — Лаксин, а ты-то куда собираешься? Садись на место, пиши все, что Лофицкий тебе объяснил.
— А если я напишу?.. — все, что Стах «объяснил».
— А ты не угрожай мне.
— Арис?
— Да что у вас там еще?
Тим тянется в рюкзак и достает Стаху бумажный истребитель. Стах тронут до глубины души и не знает, как реагировать.
— Да ты уйдешь или нет?
— Я все-таки дождусь тебя, — уверен.
Только после этого под недоуменные взгляды он покидает сцену, очень гордый, как Печорин.
— Лофицкий, я разочарован, — бросает Соколов ему в спину.
— Я в вас тоже, но об этом вам не говорю. Это называется «тактичность».
— Лаксин, я заявляю, что ты Лофицкого мне испортил.
Тим безучастно продолжает чахнуть над физикой.
III
Стах проскальзывает в библиотеку. Софья шипит ему вслед:
— Я на тебя донесу, прогульщик!
— Доносите.
Он уходит вглубь быстрым шагом, раззадоренный физикой и самолетом в руках. Садится на излюбленное место — общее. Достает из-под стеллажа книгу. Она пустая. Стах перелистывает ее от корки до корки. Трясет ей, ухватившись за сторонки переплета. Кладет ее обратно и озадаченно замирает. Осматривает самолет. Раскладывает.