— Мне непонятно, что у вас случилось. А то ты весь день мне: «Он не придет, он не придет». А он взял и пришел. А если бы я не готовила?
— Ты всегда готовишь на роту…
— Ну уж не на роту. У нас большая семья.
— Поэтому половину — в мусоропровод. Еды — в смысле. Не семьи. Хотя…
— Стах, что ты такое говоришь?
Тим не вникает. Ковыряет овощи.
— Тимоша, а овощи ты тоже не любишь?
— Люблю…
— А чего не ешь?
— Это он ест, не придирайся.
— Да?..
Тим виновато сникает под ее взглядом. Она наблюдает за ним еще какое-то время. Он действительно ест. Просто очень медленно и маленькими кусками. Она говорит:
— Там ведь даже жевать нечего…
— Это чтоб не тридцать раз, — Стах не может удержаться.
— А почему так? Что-то со здоровьем? Я смотрю: ты очень худенький. И бледный. Что говорят врачи?
— О чем?.. — не понимает Тим.
— Ну, родители тебя водили ко врачу? Твой папа?
— А… Ничего такого не говорят…
— Но это же ненормально, что ты так ешь…
— Мам, ну что ты прикопалась?
— Что это еще за «прикопалась»?
— Не хочет человек говорить, а ты донимаешь.
— Так а почему у него родители не волнуются за его питание? Это же очень важно. Нельзя с этим шутить.
— Это дело его родителей. Все. Тема закрыта.
Мать больше не ест. Вздыхает на Тима. Комментирует: какой же он все-таки худой, вот у него еще и круги под глазами, а как у него с ногтями, с волосами, все ли хорошо. Тим смотрит на нее, загнанный в угол, Стах — как на чокнутую. Говорит:
— Ты можешь перестать? Все у него в порядке.
— Это ты так думаешь. Это ты в силу возраста. Вот появятся у тебя свои дети — тогда и посмотрим, как ты заговоришь.
— Я не хочу детей.
— Кто не хочет детей? — не понимает она.
— Я.
— Тимоша, ты не хочешь детей?
— Ну… в будущем хочу.
— Вот видишь.
— Зачем тебе дети?..
— Мне нравятся… Ну и в целом, общаться с ними… Интересно. Я всегда хотел младшего брата или сестру.
— Вот посмотри: нормальная реакция.
— Что ты делишь все на нормально/ненормально? Давай еще нам баллы накидывать — за нормальность.
Стах уставляется на мать. Мать уставляется на Стаха. Тим отгораживается ото всего этого кистью руки, поставив на стол локоть.
— Мне не нравится, как ты сегодня ведешь себя.
— Как я себя веду?
— Ты все воспринимаешь в штыки — слова ни скажи… Так реагируешь, как будто я на вас нападаю…
— Так и есть…
— Что ты такое говоришь?.. Что ты такое говоришь, Стах?
— Все, молчу. Я молчу.
V
Сначала Тим долго не может притронуться к пирожному. Потом под шквалом вопросов сдается. Ведь почему он не может его съесть — если хочет? Тамара же старалась, готовила…
Тим разделяет произведение кондитерского искусства на составляющие, размазывая крем по тарелке. Мать смотрит на это безобразие, не мигая. Стах замечает, когда собирается откусить. Так и застывает с открытым ртом.
— И ты всегда вот это делаешь?..
Тим перестает «вот это делать», откладывает ложку.
— Тимоша, ну все-таки…
Стах беззвучно орет в потолок. Мать пялится на него в ужасе, как на одержимого:
— Стах, что это такое?..
— Ничего. Все. Хватит. Я ухожу. Дайте мне выйти. Тим, ты тоже уходишь. Пошли, давай. Собирайся.
— Стах, да что же это?..
Он выталкивает Тима из кухни. Возвращается. Забирает Тимову тарелку с чаем. Снова уходит. А… нет, опять возвращается:
— Спасибо за ужин, — и только после этого исчезает с концами.
========== Глава 39. Столкновение ==========
I
Тим идет, сцепив перед собой руки, вдоль широкого коридора, на стенах в котором, как в галерее, висят массивные картины. Здесь это больше похоже на вычурную безвкусицу. Золото и рюши, антиквариат. Тим уставляется на разгильдяйский вид Стаха — ну да, ни разу не барон. Выбивается.
Тим прикрывает за собой дверь, выходит из закутка и застывает в пространстве, лишенном роскоши и цвета. Строгий геометрический рисунок серых стен. Темно-синий ковролин, темно-синие портьеры. Минимум мебели. Ни одной лишней вещи. Заправленная кровать — миллиметр к миллиметру. Стах ставит тарелку с чашкой на идеально чистый стол. Тим снова уставляется на разгильдяйский его вид — ну да, ни разу не педант. Выбивается.
Стах понимает. Говорит:
— Родители мне ремонт летом сделали. Но, видно, больше приложил к этому руку отец. А то, если бы мать, здесь были бы… вазы, картины… лепнина…
— Да, это… кажется… — Тим теряется, оглядывается. Понижает голос до шепота: — Самая просторная на свете тюремная камера…
Стах прыскает. Смягчается. Прячет руки в карманы. В этот момент вспоминает, почему Тим. Из всех людей, которые могли бы быть здесь, почему Тим. Первый. В его комнате.
Тот видит в обоях отверстие. Трогает пальцами. Замечает, что в этом все стены. Проходит вдоль одной. Спрашивает:
— Это чего?..
— Это полки висели. Под самолеты.
Тим перестает улыбаться, рассеянно размыкает губы. Оглядывается еще. Может, пытается представить. Стихает впечатленно. Оборачивается.
Стах ловит его взгляд, отводит свой, ищет, чем бы занять себя. Может, было лучше, когда между ними маячила мать.
Он пристает к портьерам — раздвигает. Но света нет — темнота с городскими огнями вперемешку. Тим возвращается к нему поближе.
— Мне нравятся окна…
— Окна? — не понимает Стах.
— Да. За ними всегда… как целый мир.
— Что-то вроде моей сумасшедшей квартиры?
Тим прыскает. Поворачивается спиной к окну, касаясь подоконника пальцами. Смотрит на Стаха.
— Это всегда так?
— Сегодня еще тихо, — усмехается.
— Бывает громко?..
— Да… все сидят по норам. Это редко, чтобы никого на этой кухне.
Тим задумчиво замирает. Вылетает из пространства. Вернувшись, делает большие глаза. Делится впечатлениями:
— Твой отец — страшный тип.
— Полковник.
— Что?.. — смеется.
— Нет, серьезно.
Несколько секунд они смотрят друг на друга. Тим понимает: он не шутит. Отворачивается, уходит в прострацию. Шкрябает пальцами по подоконнику, разглядывает комнату.
— А это правда?.. про твою маму?
— Что именно?
— Ну… — Тим не знает, как помягче сказать. — Что она пришла в чужую семью.
— Да. Это отец наломал. Его тогда типа в Питер отправили в командировку…
— Почему «типа»?.. Он просто уехал?
— Тиша, он военный. Какая у него командировка в Питере? Ну в самом деле.
— Не знаю… Мало ли… обмен опытом.
— Да брось, — морщится насмешливо. — У него дома жена осталась после химиотерапии и операции. Сереге было пять. Он бросил их на своих родителей и старшую сестру. Месяца на три. А вернулся весь из себя отдохнувший… И мать через полгода приехала. Беременной. Как нашла — тоже история мутная, «романтичная». Она думала: он свободный и ждет ее здесь, что у них до гроба, — усмехается.
— А где его жена?..
— Да здесь, через арку. Ты как будто не знаешь. Она тихая очень. И грустная. Редко выходит…