Из-за крайней повозки вывернулся Василь, прозванный Фомичем. Лицо его дергалось непонятным страхом, в руке он сжимал копье.
— Не слушайте его! — завизжал он. — Он подослан! Все врет! Мы все делаем справно!
Он широко размахнулся. Копье блеснуло металлическим наконечником, и эта искорка внезапно взорвалась огнем, когда тяжелое орудие ударило в грудь, сокрушило кости…
Он был пронзен насквозь, и сквозь пылающую боль понимал все. Он прохрипел сквозь булькающую изо рта кровь:
— Берегите землю… Берегите…
Сквозь туман видел, как Вадим с редкой для его туши легкостью прыгнул на Фомича, сбил с ног, двое мужиков повалились на них сверху. С Василия в драке сорвали одежду, и кто-то пораженно крикнул: «Да он хозарин!..»
Черная мгла поглотила все, и Анатолий долго-долго падал в пропасть, но страшнее боли в пробитом сердце была боль от сознания, что его слова могли не запомниться.
Очнулся он, когда мягкие пальцы коснулись лба, снимая холодный компресс. Певучий женский голос произнес:
— Бедолага… Понесло же его в черные пески!.. Чего этим туристам дома не сидится?