До дома еще нужно было добраться, и тогда Никос, не говоря ни слова, взял ее на руки — а у него в руках уже были их вещи — и понес к дому. Трейси была ошеломлена. Она и без того знала, какой он сильный, но только спустя некоторое время, отчаянно покраснев, отважилась спросить:
— Никос, что ты делаешь? Я не боюсь запачкать туфли, я и сама могу дойти.
Он грозно посмотрел на нее, и она замолкла. Уже у входа в дом он сообщил:
— В этом самом доме моя семья и мои предки жили более сотни лет.
— А как долго в нем жил ты?
— Семнадцать лет. Я родился здесь. Моя мать родила меня в этом самом доме.
— Как давно ты был здесь в последний раз?
— Через неделю после смерти отца я покинул этот дом. Думал, что навсегда. У отца была больная печень. Когда его не стало, я нашел работу в Афинах и больше сюда не возвращался.
— Это очень гнетущие воспоминания, — отозвалась Трейси.
— Пожалуй, — согласился он, внося ее в дом. Пройдя в комнаты, Никос осторожно поставил свою ношу на ноги.
— Моя мама умирала, лежа на этой самой кровати, — проговорил он, отступив к стене.
— От чего она умерла?
— Инфекция. Мама была еще молода.
— Сколько тебе было лет, когда ее не стало?
— Мне двенадцать, а Леону четырнадцать.
— Леону?
— Это мой брат.
— Не знала, что у тебя есть брат, ты не упоминал о нем, и дед ничего не говорил.
— Твой дед знал только то, что я считал нужным ему сообщить.
— И где теперь твой брат?
— Живет в Каламбаке. У него жена и двое детей. Он уехал отсюда тогда же, когда и я, и больше не возвращался.
Она оглядела пол под ногами — старый, в некоторых местах до дыр истершийся линолеум.
— Как часто ты видишься со своим братом?
— Так часто, как позволяет время. Пойдем, я покажу тебе дом.
Никос утверждал, что здесь никто не жил с тех пор, как умер его отец, но кругом была чистота, и отчетливо ощущался запах чистящих средств. Из чего следовало, что кто-то побывал в доме незадолго до них и привел все в порядок.
Никос повел Трейси на кухню, в которой было маленькое оконце и почти не было никакой мебели. Из кухни он повел ее в узкий темный коридор, а по нему в помещение, часть стены в котором осыпалась.
— Это спальня? — предположила Трейси.
— Была когда-то... — проговорил Никос.
Потом он вывел Трейси на заднее крыльцо. Потом вернулся с ней в дом, показал ванную комнату и объявил:
— У нас есть горячая вода. — Помолчав, он добавил: — Этот дом не настолько примитивен, как те лачуги и бараки, которые строили эмигранты, переселенцы из Италии, прибывшие на новый континент в 1873 году. Среди них были и твои предки Лоретто. Ты видишь настоящий крестьянский дом. Тут до сих пор могла бы быть ферма. Конечно, усовершенствования бы не помешали.
— Что ты пытаешься мне доказать, Никос? — усталым голосом спросила его Трейси.
— Нам не обязательно жить и работать в Нью-Йорке.
— Я много услышала, но так ничего и не поняла.
— Трейси, офис — это не более чем место, заваленное бумагами. Для того чтобы понять, как функционирует бизнес, необходимо добраться до его основания. Я не открою тебе секрета, если скажу, что любая крупная корпорация ведет свое начало от халупы, наподобие той, по которой мы только что с тобой прошлись. Компания твоего покойного деда не исключение. Чтобы эффективно управлять ею, ты должна сделаться немного фермером.
— Фермером? Чем это может мне помочь?
— Без фермы не было бы «Лоретто». Не забывай, что твои предки были фермерами, что ваша корпорация имеет дело с продукцией фермерских хозяйств, что часть ваших акционеров — фермеры, часть ваших потребителей — тоже фермеры. Ты должна побывать в шкуре фермера, тогда ты не будешь одинока в своей борьбе, а она не прекратится никогда, если ты вступишь в это сообщество дельцов.
— И что я должна сделать?
— Что ты знаешь о своем предке Эмилио Лоретто?
— Дед упоминал о нем. Говорил, что Эмилио Лоретто был выдающимся предпринимателем своего времени.
— Он сошел на американский берег с пятью сотнями итальянских лир в кармане, вшитыми в подкладку его пальто. Первое время он перебивался случайным заработком, делал все, что умел, работая на фермеров за мизерную плату, иногда ему платили продуктами его же труда — помидорами и семенами горчицы, — которые он после тяжелых трудовых будней должен был еще и продавать, чтобы раздобыть немного денег. Однажды, нагруженный овощами, он отправился в большой город, в надежде продать их подороже. Но он рассудил так: чем торговать томатами и специями в разнос, лучше производить из них приправы по оригинальной рецептуре. Он неплохо разбирался в традиционной итальянской кухне, обладал отличным гастрономическим вкусом. Эмилио Лоретто потратил много времени и терпения на эксперименты с дозировкой компонентов, но в результате получил уникальную заправку для салатов, которую назвал своим именем — «Лоретто». Таковы и были истоки ныне крупной корпорации.