— Это плохо, — поморщившись, мужчина поднялся и начал ходить кругами. — Если начнётся паника, то… Сама знаешь. Да ещё где, в самом центре СССР! На кануне величайшего события, к которому все так долго готовились. Найди душегуба как можно скорее.
— Так точно, — кивнув, отозвалась я.
— Свободна, — гаркнул начальник. — Жду результатов, через три дня! Не успеешь, сама будешь отпираться!
Я лишь понимающе усмехнулась, поднялась и вышла из кабинета. В моей голове возникла идея. Наведаться в Москву и из первых уст узнать историю о неизвестном кровопийце, который орудовал двенадцать лет назад. По крайней мере, это было лучше, чем в бездействии ждать какого-то чуда, которое обязательно должно свалиться мне на голову. Вот только даже это не дало никаких результатов. Оба следователя, ведущие то дело, оказались мертвы. Одного застрелили при ограблении ювелирного. А второй самым банальным образом спился, через пять лет, после последней жертвы. Так что, стоя рядом с отцом, я медленно закипала от злости.
Тряхнув головой, посмотрела в его глаза и вынуждено призналась, что это очередной тупик. Всё, чем мне смогли помочь в Главке, выдать адрес последней живой свидетельнице тех событий. Как оказалось, я была не далека от правды, череда загадочных смертей детьми не ограничивалась. Мать одной из жертв проживала на втором этаже старинного трёхэтажного барака, ютившегося на границе с Тулой. Она потеряла сына одной из последних, а спустя два года овдовела, боевой офицер разведки погиб, защищая Родину.
— Добрый день, — сказала я, когда дверь открылась, — младший лейтенант ленинградского уголовного розыска Петрова Анна Николаевна. Вы мать Евстрафеева Аркадия Семёновича, погибшего в шестьдесят восьмом году?
— Да, — потрясённо произнесла женщина, отводя взгляд от удостоверения. — Проходите, не стойте на пороге, вы проделали неблизкий путь. Я поставлю чайник, надеюсь вы выпьете со мной.
Квартира была небольшой, но уютной. Цветастые ковры на стенах, салфетки ручной работы на комодах и столиках, изобилие книг, кругом чистота. Практически необитаемые комнаты, в которых не чувствовалось жизни. Замороженное пространство, в котором хозяйка кое-как доживала свои последние дни, считая мгновения до встречи с близкими. Апатия женщины была понятной. Из кухни доносился аромат куриного супа. Я прошла за хозяйкой квартиры и села за стол, наблюдая за тем, как крупная женщина заваривала для нас чай.
Марии Аркадьевне очень хотелось узнать, зачем уголовному розыску, ещё и ленинградскому отделу снова понадобилось бередить её рану, но она не могла вот так в лоб спросить меня об этом. Служители закона воспринимались у многих с большой опаской, нас боялись, как чумы и шарахались, словно от прокажённых. Хотя, благие вести нам доводилось редко сообщать, в основном трагичные и печальные. Поэтому, когда на стол поставили две чашки и хозяйка квартиры села напротив я начала первой.
— Прошу прощения, что вторглась к вам вот так, — развела я руки в стороны, — но мне нужно было убедиться кое в каких выводах по делу о смерти вашего сына. Возможно, сейчас ваши ответы, позволят нам выйти на маньяка.
— Я уже и не рассчитывала, что дело сдвинется с мёртвой точки, — в голосе женщины послышалась надежда. — Что-то ещё произошло? Вы смогли узнать, кто убил Аркашу?
— Сейчас оно интересует следственные органы по всей стране, — уклончиво ответила я. — Можете рассказать о том дне, когда ваш сын погиб? Прошу прощения, что бережу старые раны, но мне требуется сопоставить кое-какие факты.
— Аркаше было четырнадцать, — тихо выдохнула та, — он хотел поступать в медицинский колледж, сразу после школы. В тот день сыночек поехал на дополнительные занятия по биологии, который проводили в медицинском колледже, для подготовки прошедших конкурс деток. Уехал в десять утра и больше я его не видела, только в морге, когда опознавала труп. Его тело нашли спустя два года по весне, когда снег сошёл и с Зарайске на озёрах всплыло тело. Ужасное зрелище. Кому-то понадобилась его кровь.
— У вас были какие-нибудь подозрения? — внимательно всмотрелась я в её глаза.
— Да, — Евстрафеева тяжело вздохнула и покачала головой. — Я сказала об этом вашим сотрудникам, но они не смогли установить причастность этого человека к гибели моего ребёнка. Дело закрыли и отправили в архив до установления новых факторов.