— Похоже, мы имеем дело с каким-то психопатом, — нервно дёрнувшись, произнесла я. — Но, если честно, мне кажется, ответ где-то близко. Мы просто его не видим. А он дразнит и в руки не даётся.
— Наверное, — пробормотал тот, успокоившись, и поднял глаза. — Но у нас не так много времени, как хотелось бы и играть в угадайке не пристало.
— А какая у него группа крови? — выйдя из странного оцепенения, спросила я наконец-то.
— Первая группа, — тут же отозвался криминалист. — Резус положительный. Весьма странно, что его не было в базе, но на всякий случай перепроверь медицинские карты остальных. На кровавый след в этом деле пока никто не обращал внимания.
— Спасибо за информацию, — медленно поднявшись, я ещё раз внимательно посмотрела на документы. — Буду ждать заключение и уже потом делать догадки и строить планы.
И что в итоге получалось? Есть трупы и горем убитые родители. Переполошенная общественность и КГБ желающее хоть кого-то растерзать на потеху толпе. Также есть странности, носящие какой-то оккультный характер. Из шеи жертв выкачивали кровь, да ещё и орудие использовали то ли ритуальное, то ли просто старинное. Зачем и почему? Было непонятно. Было слишком много темных пятен в этом дела. И при этом не было совершенно никаких улик. Ни свидетелей… Ни зацепок… Ни ДНК… Вообще ничего… Словно убийства совершал призрак.
Едва переставляя гудящие ноги, я ввалилась домой, принялась отчаянно оттирать руки мылом и перекисью водорода. Мне казалось это нехитрое действо поможет избавиться от нервного напряжения, скопившегося в кончиках пальцев. Но как бы сильно я не намыливала их снова и снова… Ничего не происходило. Грудь продолжало стягивать узлом паники и нервов. Когда желание содрать с себя шкуру немного притупилось, я истерично рассмеялась и сползла спиной по двери ванной. В это мгновение раздался стук в дверь и едва не взвизгнув, я двинулась открывать. Этот майский денёк, похоже решил окончательно свести меня с ума.
Но нет… Он просто оказался слишком щедрым на события всех мастей, от которых непременно щемило сердце и хотелось пойти и утопиться. На пороге моей ленинградской квартиры стояла рыжеволосая перепуганная девица с блестящими от слез зелёными глазами. Слегка осунувшиеся лицо и потухшие очи, она сделала шаг вперёд и заключила меня в объятия, немедленно начиная поливать мою шею слезами. Я же обняла её чуть заторможено, ощущая острую боль в сердце, смешавшуюся с радостью и печалью.
— Я не помешаю? — тихо спросила Олеся, шмыгая носом и протискиваясь бочком в квартиру.
— Нет, конечно, — покачала я головой, — проходи, что с тобой приключилось? Ты же хотела уехать с Жоржем в Англию. Даже документы собрала.
Закрыв за собой дверь, я с замиранием сердца наблюдала за тем, как подруга сбросила кожаный плащ прямо на пол и разрыдалась от отчаяния. В ней, всегда такой наглой и самоуверенной в это мгновение словно что-то сломалось. Она дала слабину и это пугало даже больше, чем пять трупов, висящих на моей шее. На ней было дорогое платье из иностранного материала и сапоги выше колен на изящной шпильке. Весь её образ никак не сочетался с квартирой простого милиционера. Так что я постаралась все же взять себя в руки и понять, какие силы заставили Леську так сильно понервничать.
— И все же, что с тобой приключилось? — не удержавшись, поинтересовалась я.
— Он меня бросил, — выпрямившись, произнесла Олеся. — Испугался допроса КГБ и просто бросил. Уехал к себе, а я осталась одна без денег, жилья, посередине аэропорта и даже не знала к кому обратиться. Стояла, как дура и смотрела на табло вылетов. «Москва-Лондон»… И моя жизнь оборвалась вместе с надписью «вылетел по расписанию».
— У меня есть жареная картошка, идём на кухню, — через несколько минут пробормотала я и потащила девушку есть подогретую картошку и солёные огурцы, переданные бабушкой, ещё в Москве.
— Что стало с матерью? — спросила она, активно жуя. — Не возмущалась тем, что ты переехала в Ленинград?
— Нет, — покачала я головой, — всё же, это мой выбор, и я хотела нести за него ответственность. Отец смирился и даже начал проникаться моей угрюмостью. Тем, что я сама добиваюсь всего и не полагаюсь на него.
— Знаешь, сейчас я сижу смотрю на тебя и не понимаю, зачем тебе всё это, — дирижируя вилкой, протянула Олеся. — У тебя же было всё, о чем только можно мечтать. А ты прозябаешь тут и делаешь вид, что так и надо.