Гвэйн почти минуту оценивающе на меня смотрел и, мотнув головой, повернулся ко мне спиной. Да. В моё могущество даже оборотень не верит. Быстрее бы прошли эти чёртовы каникулы. Постояв ещё минуту посреди коридора, я отправился дальше исследовать замок.
Сам Новый год прошёл скучно. Слишком чопорно. Он практически не отличался от всех остальных вечеров. И мне снова не удалось от него отвертеться. Однако совершенно неожиданно я получил подарки.
Роман подарил мне странный серебряный медальон. Он был такой старый, что серебро уже не очищалось, оставаясь чёрным. Повертев его в руках, я обнаружил неприметную кнопку, которая по идее должна была его открыть. Но, то ли кнопка сломалась, то ли она и не работала никогда, но медальон упорно не хотел открываться. Не удивлюсь, если Гаранин его на помойке нашёл и подумал: «А чего добру пропадать? Его же подарить кому-нибудь можно».
Рассматривая подарок, я заметил на задней крышке практически стёртую гравировку. Долго приглядываясь, наконец, смог разглядеть силуэт волка, вставшего на дыбы. Где-то я уже таких волков видел.
Решив выяснить всё у Григория, засунул медальон в пакет, с которым приехал сюда. Всё оставшееся время я старательно отгонял от себя мысль, что Роман не просто так подарил мне игрушку Лазаревых. Возможно ли, что это просто случайность? Или он так сильно меня ценит, что дарит слишком дорогие подарки? Ещё бы инструкции вложил, что это вообще такое. Вроде артефакт, а вроде просто медальон. Не удивлюсь, если узнаю, что туда очередной портретик Великого князя ну или уже императора Григория вставлен. А что, Хмырю можно такой таскать и время от времени любоваться, а Гараниным нельзя? Чем Гаранины хуже всяких там Хмырей?
Гвэйн с любопытством первое время рассматривал медальон, но потом потерял к нему интерес. Можно ли сделать так, чтобы этот комок шерсти умел разговаривать? Мне кажется, он слишком много знает и понимает. Скорее всего, что-то всё-таки помнит из своей человеческой жизни.
Подарок подразумевал, что я должен что-то подарить в ответ. Мой взгляд упал на стол, где лежали золотые запонки, зачем-то подаренные мне Демидовым. Решив две проблемы одновременно: куда деть запонки и что подарить Роме, я привёл подарок в первоначальный вид, предварительно убрав карточку со своим именем. Если Лео и узнал впоследствии свой подарок, то вида не подал. Вот что значит аристократическая выдержка.
А вот что подарить самому Лео, я не знал. Ну не этот же старый медальон передаривать. Уже отчаявшись что-то придумать, я спросил у дрыхнувшего на моей кровати Гвэйна.
— Ты же откуда-то знаешь этот замок. Ну, помоги мне, что ты валяешься! Может, здесь ещё какая-нибудь заначка Лазаревская припрятана. Да так, что даже хозяева найти её не смогли!
Гвэйн посмотрел на меня, закатил глаза и сполз с кровати. Когда он потрусил к двери, я даже опешил, но волк обернулся и нетерпеливо посмотрел на меня. В очередной раз ущипнув себя за руку, а я делал это частенько, когда дело касалось этого проклятущего волка, — я пошёл за ним.
На этот раз обошлось без разгромов, дыр в полах и тому подобного веселья. Мы довольно долго плутали по замку, заходя в такие места, из которых я самостоятельно ни за что не выбрался бы, пока не очутились в подвале. Точнее, это было какое-то складское помещение, в котором Демидовы хранили продукты.
За время блужданий я заметно проголодался. Заметив целую гроздь колбасы, свисавшей с потолка, отломил кусок и дал такой же кусок Гвэйну. Перекусив, мы отправились дальше. Пройдя полутёмный длиннющий подвал насквозь, мы остановились у стены, рядом с которой стоял стеллаж с сырами.
Гвэйн присел на задние лапы, затем подпрыгнул, повиснув на четвёртой полке. Стеллаж содрогнулся и со скрипом отъехал в сторону, открывая очередной проход.
— Ничего себе, — я протёр глаза. — Откуда ты всё это знаешь? — не удержавшись, спросил я у волка. Гвэйн только коротко взглянул на меня и решительно направился к проходу. Я поспешил за ним, на ходу вытаскивая фонарик. Помня наше падение в тайный проход, теперь не выходил из своей комнаты без этого очень нужного предмета.
Пройдя короткий коридорчик, мы оказались в круглой комнате. Выйдя на середину этого каменного мешка, я почувствовал, что на меня накатывает неизвестная мне ранее клаустрофобия. Единственное, чего мне хотелось — это убраться отсюда куда-нибудь подальше.