А наверху тем временем феерия продолжалась. Земля сильно задрожала, принимая на себя следующий удар артиллерии. Сверху мне на голову посыпалась труха и мелкое крошево цементного раствора. Я, быстро перебирая руками и ногами, отполз к стене и постарался как можно сильнее в неё вжаться, слиться, сделаться бесплотным и невидимым. Стена ужасно вибрировала, а наверху взрывы снарядов слились в сплошной монотонный гул. Через пару минут я совсем оглох и, закрыв голову руками, свернулся в позе эмбриона у стены. Каждое мгновение я ожидал, что перекрытие не выдержит и вся масса пятиэтажки обрушится нам на голову. Обстрел закончился так же неожиданно, как и начался, но противный звон в ушах стоял ещё несколько минут. Меня снова тошнило, но я мужественно терпел настойчивые позывы желудка. Немного оклемавшись, я спросил у капитана:
— Закончилось?
— Ага. Пусть пыль уляжется. Ты не суетись, боец, нам пару часов здесь пересидеть надо. Так что устраивайся поудобнее и думай о приятном.
Будешь тут думать о приятном, когда тебя недавно чуть не затоптали ошалевшие кабаны, на твоих глазах гибли люди, а потом ты попал под бомбёжку. Я постарался успокоиться и не поддаваться панике. Не очень хотелось показывать своё состояние капитану — не поймёт. Его вообще ничем, наверное, не проймёшь. Глаза понемногу привыкали к темноте, и я стал различать окружающие предметы. Увидел сгорбленный силуэт военного, привалившегося к стене. На его коленях лежал автомат. А где мой, кстати? Ага, вон валяется в паре метров от меня. Хотя я никогда раньше в руках не держал боевое оружие, прикосновение холодной стали действовало успокаивающе. В голове пронеслись, навеянные американским кинематографом, затёртые фразы. «Люди разделяются на два типа: те, которые имеют оружие и те, которые его не имеют». Его Величество Кольт пришёл и всех уравнял. В точку. Имея оружие, ты почти всесилен, чувствуешь себя защищённым. Тьфу, что за ерунда лезет в голову? Всесилен. А человеческие ценности, например, такие как жизнь? Ну да — с кем поведёшься, от того и наберёшься.
Я провёл пальцем по холодному металлу ствола и потрогал ладонью гладкий приклад. Капитан, заметив мои манипуляции, сказал:
— Подсаживайся ближе, парень, я тебя научу им пользоваться. Нам ещё вместе, возможно, повоевать придётся и мне не хотелось бы, чтобы ты не смог снять его с предохранителя в нужный момент.
Капитан клацнул фонариком и вставил его в зазор между бетонными блоками, осветив пространство перед собой.
— Смотри и запоминай. Справа возле спускового крючка находится переключатель с автоматического на одиночный и наоборот. Автомат называется АК-74.
— Что значит 74?
— Не перебивай. Это значит, что перед тобой образец семьдесят четвёртого года выпуска.
Заметив мой удивлённый взгляд, капитан продолжил:
— Из этого не следует, что автомат стар и непригоден к употреблению. При правильном уходе оружие может спокойно пережить своего владельца. Разборка может быть полная и неполная. Полная разборка автомата — ей мы заниматься не будем — производиться для чистки при сильном его загрязнении, когда он попадает под дождь, в песок, снег, в общем, ты понял. В остальных случаях используется неполная разборка. Нажимаем на защёлку и толкаем нижнюю часть магазина вперёд. Отделяем его и проверяем наличие патрона в патроннике. Для этого ставим переводчик огня в нижнее положение — теперь ты застрахован от случайного выстрела. Отводим затворную раму назад.
Капитан резко отвёл затвор и из автомата вылетел патрон.
— Внимательно осматриваем патронник. Пусто. Отпускаем затвор и спускаем курок с боевого взвода.
Автомат глухо щёлкнул.
— Теперь достаём из приклада пенал с принадлежностями. Для этого утапливаем большим пальцем руки крышку гнезда приклада так, чтобы пенал под действием пружины вышел из гнезда. В нём находятся протирка, ёршик, отвёртка, выколотка и шпилька. Переходим к стволу и отделяем от него шомпол в сторону, чтобы его головка вышла из — под упора на основании мушки. Вытягиваем его вверх. Крепко фиксируем автомат левой рукой, а правой отделяем крышку стволовой коробки — она предохраняет от загрязнения части и механизмы автомата, помещённые внутри. Достаём возвратный механизм. Для этого подаём вперёд направляющий стержень до выхода его пятки из паза. Приподнимаем за край возвратный механизм и извлекаем его из канала затворной рамы. Переходим к самой раме. Отводим её до отказа назад, приподнимаем её вместе с затвором и отделяем от ствольной коробки. Обязательно нужно отделить затвор от затворной рамы. Берём раму в левую руку так, чтобы сам затвор оказался вверху. Отводим его назад и поворачиваем так, чтобы его ведущий выступ вышел из фигурного выреза рамы, и выводим затвор вперёд. И последнее — отделяем газовую трубку со ствольной накладкой. Надеваем пенал принадлежностей прямоугольным отверстием на выступ замыкателя газовой трубки, поворачиваем замыкатель от себя до вертикального положения и снимаем газовую трубку с патрубка газовой камеры.
Разобрав оружие, капитан быстро и ловко собрал автомат в обратной последовательности.
— Теория окончена, боец. Перейдём к практике — начинай неполную разборку.
Я принялся по памяти воспроизводить движения капитана. С грехом пополам мне удалось его разобрать минут за пятнадцать, следуя ненавязчивым подсказкам капитана.
— Отлично, боец. Теперь я за тебя спокоен — в спину ты мне нечаянно не пальнёшь, нажав не туда, куда следует.
От нечего делать я принялся самостоятельно разбирать и собирать автомат. Капитан мрачно пошутил, что по мне плачет армия и поделился некоторыми нехитрыми премудростями при стрельбе. Наконец, ему надоела моя возня и он погасил свет, заставив меня оставить автомат в покое. Я на этот раз его прекрасно понимал. Ему, наверное, приходилось энное число раз заниматься таким делом, а наблюдение за такой процедурой исчислялось астрономическими единицами. И, думаю, его немного подташнивало при виде сборки — разборки, как меня при виде лопаты и корыта с цементным раствором.
Время тянулось мучительно долго, словно сладкая патока. Я всегда не любил ждать, стоять в очереди — этой незаменимой атрибутике социализма, а затем и капитализма. Особенно мне не нравилось сидеть на приёме у врача в городской поликлинике. Минуты, вместо того, чтобы бежать друг с другом наперегонки, затевают черепашьи гонки, и ты не знаешь, чем бы себя занять. Это хорошо, если под рукой есть свежая пресса. А если нет? Тогда ты изнываешь от бездействия, поминутно ёрзаешь на твёрдом сиденье и мысленно проклинаешь неторопливость эскулапов.
Меня клонило в сон, но я пару раз себя чувствительно ущипнул. Хватит. Выспался сегодня на год вперёд. От безделья в голову лезли всякие нехорошие мысли. А вдруг в городе ещё кто — то остался, кроме нас? Они наверняка погибли. За что? Почему? Что за авария произошла на ЧАЭС, по причине которой пришлось в спешке эвакуировать целый город? Много вопросов, на которые я не находил ответов, а единственный человек, который мог пролить хоть немного света на нынешние события, угрюмо отмалчивался, руководствуясь одному ему известными соображениями национальной безопасности.
Из невесёлой задумчивости меня вывел капитан.
— А ты чего в город припёрся?
— Я же говорил — меня друг предложил поучаствовать в строительстве Исследовательского комплекса. Наболтал про Серые Горы, в которых храниться уйма золота. Я и повёлся. А золота — то, как оказалось, в Горах нет.
— Что за горы?
— А — а. — Махнул я рукой. — Это из классики, вам не понять.
— Из фэнтези, умник. Никогда не недооценивай собеседника — это иногда может плохо для тебя кончиться.
Я решил промолчать. Ловко он меня поставил на место. А с ходу и не скажешь, что человек разбирается в литературе.
— Капитан?
— Чего тебе?
— А вы поэзию любите?
Он не ответил. Пообщались, называется. Я уже собрался чуток вздремнуть, как вдруг твёрдым выразительным голосом капитан продекламировал:
— … И снова можно будет жизнь начать,
Когда тебя заочно погребут.