Садясь в фургон, я поймала Крайна за руку и спросила:
— Крайн, а мы теперь так до столицы поедем, не знаешь?
— Нет, — покачал тот головой, — опасные места только сегодня. Ладно, пошел я.
— Хорошо, — кивнула я, и когда он уже стал отходить, добавила, — рыжик, вы там поберегите себя.
Цокали копыта, скрипели и тряслись фургоны, негромко перекликались воины. Обоз двигался вперед, а напряжение буквально витало в воздухе. Четверть часа назад начался самый опасный участок дороги — здесь лес вплотную подступал к ней. Выглянув в щелочку, я увидела картину, какую лишь однажды видела ранее: кроны деревьев сплелись над дорогой, закрывая её от солнца, так что мы ехали словно по коридору.
В одно мгновение напряженная тишина сменилась звуками боя, как будто взорвалась бомба. Звон клинков, свист арбалетных болтов, крики… Вдруг в холст, закрывающий фургон, в котором я сидела, до боли в пальцах сжимая рукоять кинжала, ударила горящая стрела, мигом воспламенив его. Я выхватила кинжал и принялась отрезать ткань, благо, кинжал резал её как бумагу. Тем не менее огонь распространялся так быстро, что мне пришлось полностью срезать её, чтобы не допустить распространения пожара. Бросив холст на землю и облив его водой из фляги, я выпрыгнула из фургона, впрочем, сейчас это была скорее телега, и оглянулась.
Как описать такой бой? Не знаю, мне показалось, что это скорее свалка, ничего красивого в этом уж точно не было. Охранники рубились с одетыми в кожу нападающими, а один из них пока безуспешно пытался подстрелить арбалетчика, что сеял хаос и смерть, скрываясь между ветвями. Я прижалась спиной к ободу колеса, сжимая кинжал, и молилась всем Богам, чтобы все наши остались живы.
Наверное, всему виной было то, что я не смотрела по сторонам, напряженно наблюдая за боем. Поэтому резкий рывок за косу, от которого я чуть не полетела кубарем, стал для меня стал неожиданностью. Громадный косматый мужик дернул меня к себе, наматывая косу на кулак, и мерзко усмехнулся:
— Ух ты, добыча знатная, давно у меня девки не было. Да и парни позабавиться не откажутся.
На меня вдруг нахлынуло холодное спокойствие. Я вспомнила все, чему меня учили, и когда мерзавец притянул меня к себе, выхватила кинжал и вонзила его во впадину чуть ниже кадыка. Разбойник захрипел и свалился у моих ног, а я, сжимая окровавленное лезвие, оглядела поле боя. Похоже, арбалетчика наконец подстрелили, а в бою на мечах разбойники воинам были неровней. Так что через пару минут все было кончено, а меня начало трясти — наступила реакция, я осела на землю.
— Лин! Лин, с тобой все в порядке? — подбежал ко мне Крайн, по щеке течет кровь, кровь на распоротом рукаве камзола, — ответь что-нибудь!
— Рыжик, ты живой, это хорошо, — словно в состоянии транса проговорила я, — у меня все нормально, видишь? — и протянула ему кинжал.
Парень покачал головой, заглянул мне в глаза. И вдруг мою щеку обожгла хлесткая пощечина:
— Приди в себя, Лин!
Подняла на него взгляд, видимо, он был злым, так что Крайн отступил на шаг назад.
— Все, Лин, мир! Успокойся, ладно? Почему ты не в фургоне? Хотя… А где фургон?
— Горящая стрела попала, пришлось срезать крышу. Я тут сидела, а потом, — я каким-то беспомощным жестом указала на труп напавшего на меня разбойника.
Рыжий присел на корточки, перевернул мертвеца и уважительно присвистнул:
— Прямо в нужную точку ударила. Молодчина!
Меня скрутило: голова кружилась, мутило, к горлу подступала тошнота. Начала оседать на землю, однако Крайн подхватил меня:
— Это что, твой первый? В смысле первый труп?
— Дда, — у меня начали стучать зубы, — прости, не могу успокоиться.
— Идем, — и он потащил меня туда, где между собой о чем-то спорили Аврад и Хакан. Подойдя к ним, он попросил у Хакана фляжку и велел мне выпить.
— Но… — я попыталась спорить, однако мгновенно была прервана.
— Я сказал пить, значит пей. Считай это лекарством.
Я глотнула. Боги, что за жуткий горлодер! Прокашлявшись и смахнув выступившие слезы, я прошипела:
— Ну, рыжий, ты…
— Как ты? Не жалеешь, что убила этого? — Крайн пнул тело, карие глаза испытующе уставились на меня.
— Нет, тут был или он, или я. Он сам выбрал свою судьбу. А что с остальными? — встрепенулась и принялась оглядывать поле битвы.