Грозный утверждает, что по сути был уже сведен своими советниками на положение, подобное положению польского короля или любого другого монарха, власть которого ограничена его думцами: «Ибо убо сие свет, попу и прегордым, лукавым рабом владети, царю же токмо председанием и царьствия честью почтенну быти, властию ничем же лутчи быти раба… Како же и самодержец нарицается, аще сам не строит?».
Как итог, как общий вывод всех обвинений царя против бывших своих советников звучат слова: «Понеже бо есть вина и главизна всем делом вашего злобесного умышления, понеже с попом положисте совет, дабы яз лиш словом был государь, а вы бы с попом во всем действе были государи: сего ради вся сия сключишася».
Итак, Иван Грозный обвиняет Адашева и Сильвестра в сговоре — утвердить в Русском государстве систему ограниченной монархии, где царь «почтен» лишь «председанием», обладает лишь номинальной властью, в то время как власть реальная находится в руках его советников. Вот в чем, по ясному и неоднократному его утверждению, «главизна всем делом». Вот в чем причина всего, что «сключишася» между царем и его бывшими советниками, причина распада политического компромисса и начала «войны» между ним и его подданными.
Не приходится искать для объяснения причин этой «войны» оснований более серьезных, чем борьба вокруг вопроса — быть или не быть самодержавию. Здесь и лежит ключ к разрешению «загадки» опричнины.
Одновременно с высказываниями против всякого ограничения своей власти и неотрывно от них, Грозный говорит и о средствах для воплощения самодержавной власти и для ее защиты. Обоснование своего права на неограниченную власть он постоянно сопровождает обоснованием права самодержца на неограниченный террор.
Власть, по мнению царя, должна внушать всем покушающимся на нее страх. «Хощеш ли бо не боятися власти? Благое твори; аще ли злое твориши — бойся не туне бо мечь носит, в месть убо злодеям, в похвалу же добродеем», — пишет он Курбскому.
Бояться власти должны все подданные независимо-от их общественного положения: «…дати слабость вельможе — ино и простому», — поучает царь. Он делит подданных только на две категории: на «благих» и на «злых», на преданных ему и на изменников. Жалование первых и наказание вторых — главная добродетель христианского царя: «…а наш государь, его царьское величество, как есть государь истинный и православный христианский… и благим жалование подает, а злых наказует».
Грозный вовсе не считает себя, как это принято утверждать, врагом боярства как такового. Бояре, как и все прочие группы и сословия подданных, делятся на «наших» бояр, «угодных», т. е. преданных, и «наших» же бояр, но мятежных и пзменных: «И тако ли доброхотно подобает нашим боляром и воеводам нам служити, еже такими собраниями собацкими, без нашего ведома, боляр наших побивати, да еще в черте кровной нам». Итак, «нашими» обязаны быть все, но не все таковыми являются на самом деле.
Необходимость государственного террора для утверждения власти самодержца Грозный подтверждает ссылками опять-таки на международный опыт и опыт истории. «А в ыных землях сам узриши, елика содеваетца злым злая: тамо не по здешнему! То вы своим изменным обычаем утвердили изменников любити, а в ыных землях израдец не любят: казнят их да тем и утверждаютца…», — пишет царь Курбскому в 1564 г. «А государь наш, как есть государь правый христьянский, всех жалует по достоинству и по службам, а государьство свое бережет крепко от всякого лиха, а виноватых и израдец везде казнят», — повторяет он в послании к Сигизмунду II Августу от имени боярина И. Д. Вельского в 1567 г. «А и во всех землях зрадцов казнят», — вторит он себе и в послании Г. А. Ходкевичу от имени боярина М. И. Воротынского.