— Ты лжешь! Этого не может быть! — судя по всему, пленник колдуна в шоке.
— Лгу? Обернись, видишь тело? Это и есть мой будущий первый слуга из вашего народа!
Это что, я? Как не повезло-то! Но стоп, он еще никого в тело не вселял? То есть я случайно заняла подготовленное тело без души? Так-так, интересно!
Молчание, и Эрвейн произносит практически мертвым голосом:
— Раз у тебя все готово, что ты хочешь от меня?
— Ну, тарр-эррей потребует значительного расхода моих сил, а я предпочитаю без этого обойтись. Так что если ты дашь магическую клятву служить мне, твоя душа останется в теле. Подумай. Это лучше, чем умереть, а врагом для своего народа ты станешь в любом случае. У тебя три дня. Амулет на шее удушит тебя, если ты попробуешь обернуться или снять его самостоятельно. Не до конца, не надейся — он введет тебя в магический стазис, и я буду знать, что ритуал проводить все-таки придется. Останешься здесь, воду и еду тебе будут приносить. И да, оставляю тебе компанию, полюбуйся, на что ты будешь похож после ритуала!
— Зачем? Если там уже нет души, зачем мучить несчастного?
— Неуч! — восклицает колдун, — тарр-эррей вводит тело в стазис, из которого объект ритуала выходит только после объединения, так что ему все безразлично — а для тебя будет наглядным пособием. Ладно, увидимся через три дня. Рахх, сними с него цепи!
Чья-то тяжелая поступь, металлический звон — видимо, те самые цепи, скрип кресла, шаги. Затем, судя по всему, захлопнулась дверь и опустился засов, оставляя Эрвейна наедине с тем, что теперь являлось моим телом.
Время тянулось медленно. Я по-прежнему не могла пошевелиться, оставалось только анализировать услышанное. Итак, что мы имеем? Я попала в тело, которое было подготовлено для вселения души неким загадочным ритуалом. Все, что я могла ощущать — тело женское, это несомненный плюс, вряд ли я смогла бы вести себя адекватно в роли мужчины. Если тело и повреждено, то не фатально — колдуну оно нужно как сосуд для новой души. Судя по разговору, что вели здешний хозяин и его пленник, я тоже не человек, раз мы с Эрвейном из одного народа. Интересно. Похоже, у меня может появиться союзник!
Что еще? Язык я понимаю, следовательно, в теле сохранилась память, и не только телесная. Непонятно, как такое может быть? Ладно, спишем на ритуал. Странно, почему я больше ничего не помню о своем «реципиенте»? Или воспоминания придут потом? Скорее всего, да и колдун говорил о чем-то похожем.
Безумно хотелось двигаться, а еще меня начала мучить жажда. Это было жутко — ощущать себя слепой и безгласной пленницей в темнице тела. Боль постепенно стихала, хоть и оставалась сильной — не резкой, как будто рвутся все жилы, а тупой, словно на меня навалили кучу камней. Не знаю, сколько прошло времени, пока вдруг не поняла, что могу открыть глаза.
Веки поднимались тяжело. Глаза болели, как будто в них насыпали песка, картинка плыла перед глазами. Несколько раз моргнув, попыталась сфокусировать зрение. Постепенно стоящая перед глазами пелена рассеялась, и я попыталась осмотреть место своего заточения.
Откровенно говоря, я ожидала увидеть что-то вроде тюремной камеры. Этакую небольшую каморку с решетками на окнах и соломой, брошенной на пол. Впрочем, тут я ошиблась — если бы не некоторые детали, это помещение вполне можно было бы принять за обычную комнату. Правда, комнату для аскета.
Окна, забранного решеткой, не было. Его вообще не было, никакого — видимо, мы либо находились под землей, либо пленникам окон здесь не положено. Довольно просторно, хотя и мрачно — темный камень стен, полов и потолка, тяжелый даже на вид грубо сколоченный деревянный стол, что-то вроде кресла из того же дерева. Лежанка у стены, похоже, была каменной. Судя по всему, я лежала на такой же — особо не было видно, повернуть голову я по-прежнему не могла. Чего-либо похожего на санузел я не увидела, хотя кто его знает, как у них тут все устроено. Мой сокамерник сидел в кресле, опустив голову на скрещенные на столе руки. Единственный источник света — тусклый шар на подставке — стоял на столе, не в состоянии разогнать тьму по углам комнаты. Словом, картина безысходности. На столе рядом с шаром увидела кувшин и поняла, что больше не выдержу — жажда уже мешала думать. Попыталась что-то произнести — безуспешно, губы все еще не слушались. Собрала все силы и застонала.
Никогда не видела, чтобы стон оказал такое воздействие! Эрвейн очутился рядом со мной так быстро, как будто бы телепортировался. Он склонился над моим — да, моим, плевать, чье оно было раньше — телом, и я увидела, как изумленно расширились его глаза:
— Эй, ты жив? Значит, колдун соврал? Или… Кто ты? Что ты помнишь?
Я пошевелила губами, но пересохшее горло не пропускало звуков. Мужчина оказался сообразительным — налил в стоявший на столе стакан жидкость из кувшина и попытался меня напоить. Наконец-то! Казалось, я никогда не пила ничего вкуснее. С каждым глотком я словно оживала.
— Ну что, лучше? — глаза сокамерника светились нетерпением. — Кто ты?
— Не знаю. Не мое тело, — с трудом прохрипела первые слова. Ура, я могу говорить на местном языке!
— Значит, мерзавец был прав. Хм, но он явно не планировал вселение твоей души в это тело! Значит, хоть в чем-то его планы поломаются! Хотя… Ты что-нибудь помнишь о жизни в другом теле? А о том, в чьем теле ты сейчас? — вопросы сыпались на мою гудящую голову, как град.
— Раньше помню. Другой мир, — я старалась говорить максимально кратко, медленно проговаривая слова, — сейчас только язык.
— Другой мир?! — мой коллега по несчастью был удивлен, но нельзя сказать, что слишком сильно, — и что последнее ты помнишь про другой мир?
— Смерть. Мою.
— Надо же! Я читал про что-то подобное в древних хрониках, но не думал, что могу столкнуться с этим в жизни! Давно ты пришел в себя?
Непонятно. Я что, так мужеподобна?
— Пришла. Не знаю. Не могу двигаться, — с каждой минутой говорить становилось легче.
— Простите, тари, я не понял, кто вы, — мужчина явно смутился, — а двигаться вы скоро начнете, если я правильно помню ритуал объединения. Могу попробовать помочь, вы позволите?
С чего вдруг он стал таким церемонным? У них матриархат или это то воспитание, которого в нашем мире так многим не хватает?
— Да, и не надо на «вы». Не время для церемоний.
— Что ж, тогда позволь представиться. Эрвейн эр Шарэррах. Свое имя, точнее имя той, в чьем теле ты сейчас находишься, ты вряд ли уже вспомнила, я прав? — он опустился на корточки рядом с лежанкой и принялся растирать мне руки.
— Верно, не помню. Как вообще можно помнить такое? — под его руками мое тело начало оживать.
— Ритуал, расскажу позже. Сейчас тебе надо прийти в себя.
Вдруг за дверью послышались тяжелые шаги. Эрвейн стремительно вернулся в кресло, шепнув мне: «закрой глаза и не шевелись». Загрохотал засов и, судя по звуку, открылась дверь.
— Еда. — Чей-то грубый голос, бряцанье посуды, дверь закрывается, снова стук засова. Шаги постепенно удаляются.
Открываю глаза, на столе другой кувшин и миска, в которой что-то лежит. Эрвейн подходит ко мне:
— Ну что, продолжим? — и возобновляет массаж, а я чувствую, как с каждой минутой ко мне возвращаются силы. Примерно через десять минут останавливаю его:
— Спасибо, мне намного лучше. Поможешь сесть?
Мужчина кивает и помогает мне. Наконец-то! Ходить еще не могу, но сидеть и поворачивать голову — уже достижение! Гляжу на свои руки — худые, почти как у страдающих анорексией, грязные ногти обломаны, узор из синяков. Однако руки явно молодой девушки, уж женщину-то в этом не обмануть. Похоже, еще один плюс в ситуации. Потом, сейчас не время для этого.