Стоило мне выйти на улицу, как я оказалась в окружении соучеников.
— Как ты, Лин? Что сказал маг? У тебя или учителя будут проблемы? — вопросы сыпались со всех сторон.
Я подняла руки, показывая, что сдаюсь:
— Не все сразу! У меня и учителя все в порядке, у мага никаких претензий, все хорошо! А меня учитель отправил домой, велел отдыхать.
При последних словах все расступились, давая мне дорогу и ворча «иди уже, а то нам мастер головы намылит».
Вечером, хорошенько отдохнув — только дойдя до дома, я поняла, как был прав учитель, отправив меня отдыхать — я направилась в «Пьяный петух». С Тиной мы столкнулись у самого входа.
— Ну как ты? — встревожено спросила она.
— Все в порядке, спасибо тебе огромное за Бирта! Не знаю, что со мной было бы, если бы с ним что-то случилось!
— Я рада, что смогла помочь! — улыбнулась она, — а можно тебя кое о чем спросить?
— Конечно, — кивнула я, усаживаясь за наш любимый столик, — спрашивай!
— Что вообще случилось? Если это не тайна?
Я рассказала ей все, что произошло и что сказал мне маг, заставив Тину задуматься.
— Знаешь, Лин, я не думаю, что это у тебя была магия Духа. Для того чтобы сотворить такое, нужно обладать не только огромной силой, но и владеть ею в полной мере. А вот если это не магия… Знаешь, я сейчас подрабатываю в библиотеке, так как-то раз в одной книге прочитала, что в древности некоторые драконы и эльфы обладали свойством влиять на души, это называется эмпатией. Вот только там говорилось, что свойство это неконтролируемое, похоже, в тебе заговорила кровь предков.
— Может, ты и права. Лучше так, чем владеть магией Духа, работать на корону мне совсем не хочется, — улыбнулась я ей.
Мы проговорили до темноты, я передала Тине слова мастера Ларга, чем заставила ее здорово смутиться. А она поведала мне, что получила весточку от Раяна, он обещал прибыть в Тар-Каэр ранней зимой. Распрощались мы довольные жизнью и друг другом.
Стремительно пролетели десять дней, и вот наконец наступал знаменательный день — послезавтра начинались экзамены в Академии. Я шла по вечерней улице и думала о том, что мне надо сделать завтра — учитель велел мне посвятить день себе. Целый день безделья, я уже отвыкла от такого!
Забравшись в постель, подумала: что принесут мне следующие несколько дней? Если все пройдет как надо, то через седмицу я буду засыпать в своей комнате в общежитии Академии. Сладко зевнула, улыбнувшись этой мысли, и погрузилась в сон.
Я стояла перед огромным зеркалом, любуясь собой. В зеркале отражалась не та, к которой я так привыкла в последние несколько месяцев — в нем была Рина, причем такой красивой я видела себя только раз, перед балом. Впрочем, наряд на мне был явно не бальный — золотистый пеньюар на обнаженном теле подчеркивал формы, не скрывая ни длинных ног, ни напряженных сосков. Распущенные волосы мягкими локонами облегали лицо, спускаясь ниже талии. Я стояла и чего-то ждала.
— Красавица моя, ты снова пришла ко мне, — бархатный голос словно обласкал меня с головы до ног, заставив чуть слышно застонать. Мужчина шагнул ко мне сзади, одной рукой обвивая мою талию и прижав меня к себе, а другую погрузил в водопад моих волос, обнажая шею, к которой тут же прижались горячие губы. Он слегка повел бедрами, давая мне почувствовать всю силу его желания, и заставляя меня выгнуться от безумного томления. Я застонала, поощряя его, и его рука накрыла меня там, где все жаждало его и только его прикосновения.
— Страстная моя девочка, — его одобрительный шепот заставлял тело гореть, а пальцы на ногах поджиматься, — умница моя золотая.
— Пожалуйста, — мой стон был умоляющим, прошу тебя, я…
Он рыкнул и развернул меня лицом к себе, его зеленые глаза вглядывались в мои фиалковые, секунда — и мужские губы накрыли мои, заставляя меня гореть и жадно отвечать на его ласки. Наконец он оторвался от моих губ, вызвав у меня протестующий вскрик, чуть самодовольно усмехнулся и сделал шаг назад. Я потянулась к нему, но он покачал головой:
— Подожди, моя красавица.
Его руки коснулись завязок пеньюара, потянули — и вот я уже стою перед ним обнаженной, в то время как он полностью одет. Я пожираю его взглядом, он одобрительно улыбается:
«Моя золотая девочка», несколько быстрых движений, и он уже обнажен до пояса. Я стою все также неподвижно, умирая от желания прикоснуться губами к золотистой коже без единого волоска, покрыть ее всю поцелуями. Он делает шаг и подхватывает меня на руки, я же приникаю губами к сгибу его шеи, вдыхая аромат его тела, упиваясь им, задыхаясь от желания.
Два шага, и он опускает меня на прохладные простыни вдруг возникшей кровати и накрывает меня своим телом, лаская губами грудь, заставляя меня застонать в голос и зарыться пальцами в короткие черные волосы.
— Я больше не могу, пожалуйста, — мой шепот звучит умоляюще, он вдруг отстраняется, нависает надо мной, удерживая меня за запястья сильно, но нежно. Я вижу, как судорожно бьется жилка на его шее, вижу наполненные страстью зеленые глаза, тянусь за поцелуем, но слышу властное: «скажи мне, кто ты?» — и просыпаюсь.
Пробуждение было сродни боли, все тело еще дрожало от испытанных во сне желаний. Я по-прежнему ощущала мужские руки и губы на своем теле, и это было так упоительно… Как же жаль, что это только сон… Интересно, а он только мой? Последняя мысль заставила меня подскочить на кровати и залиться жаркой краской стыда. Впрочем… Чего уж греха таить, будь это не сон, разве смогла бы я сказать нет? Не думаю… Боги, а если судьба столкнет меня с ним? Как я смогу смотреть ему в глаза? Хотя… Я вдруг горько рассмеялась, мне на самом деле ничего не грозит!
Я встала и подошла к зеркалу. Золотая драконица осталась во сне, сейчас же в зеркале отражалась худенькая девушка с небольшой грудью, довольно хорошенькая, но разве она могла сравниться с роскошной красавицей из сна? И кто обратит внимание на меня, если в сны приходит такая красотка? Да уж, дожила, ревную незнакомого мужчину к себе самой!
Я открыла окно и присела на подоконник. Тишина и ароматы летнего сада окутали меня волшебным покрывалом, отгоняя лишние мысли. Я бездумно играла кончиком косы, глядя во тьму, и не заметила, как задремала.
Проснулась словно от толчка. Все тело затекло и болело, вот угораздило же меня! Мельком вспомнила сон и понадеялась на одно — что я еще долго не увижу наяву мою зеленоглазую мечту. Стоит ли мне говорить, как судьба любит шутить над нашими надеждами?
Следующий день я посвятила себе любимой, решив навестить одно из тех заведений, которые делали из обычных женщин красавиц. Ванна с ароматическими маслами, массаж, маникюр и педикюр, какие-то маски для волос — я бездумно переходила от одной мастерицы к другой, подчиняясь их указаниям. Закончив все процедуры, меня подвели к зеркалу. Нет, я не превратилась в писаную красавицу, но с кожи исчезли следы, оставленные интенсивными тренировками и недосыпом.
Довольная, я вернулась в особняк и полвечера проболтала с Нирой. Та рассказала мне, что слуги потихоньку готовятся к отставке, унося из особняка свои личные вещи. Через четыре дня истекал срок найма мной помещения, и слуги собирались уходить на следующий день. После моего вопроса, не боятся ли они после такого демарша не найти новую работу, Нира покачала головой, пояснив, что за последние месяцы их хозяйку перестали принимать даже в тех немногих домах, чьи двери были ранее для нее открыты, слишком многим она досадила своими сплетнями. Наконец Нира пожелала мне спокойной ночи и ушла, а я легла в постель, молясь всем Богам о ночи без снов.
Глава 21
Видимо, Боги были ко мне благосклонны — ночь прошла спокойно, и вот уже я, в новом костюме и сапогах, с кинжалом на поясе и волнением в душе подходила к вратам Академии. Сегодня над ней не разливалось привычное радужное сияние, что, впрочем, не делало ее менее величественной. Насчет сияния мне объяснила Тина — это был оптический эффект защиты, не позволяющий войти и выйти никому, на ком не было специального пропуска-артефакта. Врата Академии, высотой в девять метров и шириной в шесть, открывались только во время экзаменов, а также больших академических балов, куда приглашался весь свет высшего общества Каэрии. И сейчас в них вливался поток карет и всадников в роскошных одеждах. Интересно, будет ли среди поступающих в этом году хоть один простолюдин?