Савва медленно кивнул и добавил.
— Мы можем предложить долевое участие членам клуба. У них уже горит — деньги есть, доверие есть, но нужны идеи. Это — идея.
— Да. Это начало. Украина, Россия, Казахстан, Грузия, Прибалтика. Потом — Болгария, Венгрия, Румыния. Мы выстроим сеть в тех странах, где пока только начинается спрос на качество жизни. А потом? Потом это станет стандартом —
Савва улыбнулся.
— Тогда Fortinbras перестанет быть просто фондом. Мы станем будущим образом жизни.
— Именно, — кивнул Август. — А теперь — высылай приглашения на первую встречу по архитектуре проекта. Только ядро. Пусть привыкают к мысли, что они строят не просто дома. Они проектируют нашу легенду в глазах всего населения.
Савва помолчал, потом посмотрел на него внимательно.
— Август… может, тебе стоит выступить? Показаться. Ты — лицо всего этого. Люди должны знать, кто стоит за Fortinbras.
Август вздохнул и посмотрел в окно.
— Я слишком молод, чтобы быть на сцене. И слишком стар внутри, чтобы мне это было нужно. Я не хочу ни славы, ни интервью. Я хочу спокойно гулять по улицам, стоять в очереди за хлебом, если захочу. Я хочу свободы.
— Но ты сам понимаешь, какой ты символ. Даже среди нас — ты стал легендой.
— Вот именно. И пусть это останется легендой. А ты… ты и дальше будешь моим голосом. Моим лицом. Моим объяснением для тех, кто будет спрашивать.
Савва кивнул после паузы. Медленно, с уважением.
— Хорошо. Тогда я — Fortinbras. А ты — его дух. Согласен?
Август улыбнулся краешком губ.
— Согласен.
Позже вечером, когда комната наполнилась тишиной, он достал из ящика дневник и начал писать.
«Мир всегда будет искать лидеров, чтобы в них верить. Но по-настоящему сильные — это те, кто умеют быть невидимыми. Те, кто не требует славы, но создают реальность, которую потом называют историей.»
Он дописал ещё одну строчку, делая паузу между словами:
«Если ты хочешь изменить мир — не обязательно стать его лицом. Достаточно быть его формой.»
Он закрыл дневник и улыбнулся. Завтра было много дел.
Глава 29.2
Волна влияния
Конец ноября 2000 года принёс тишину, натянутую, как струна. Все ждали, что рынок отскочит, вернётся в привычное русло, но Август знал — это лишь передышка перед новым витком. Он ощущал напряжение как инженер перед запуском ракеты: каждый клапан должен сработать идеально. В этом напряжении он находил ясность.
Fortinbras готовился к следующей фазе — не паники, а роста. Пока в новостях тонули остатки обвалившихся компаний, Август уже составлял карты инвестиций, в которых была чёткая логика, время и резервный план для каждого сценария. Он чувствовал, как всё вокруг становится пластичным — ещё немного, и оно примет форму того, кто сильнее. Этим «сильнее» должен был стать он.
За первые три недели декабря Fortinbras увеличил активы под управлением на 68%. Август с Саввой оперативно перераспределили часть прибыли в краткосрочные ликвидные фонды в Германии, вложились в падающие, но стабильно технологичные направления — телекоммуникационные корпорации, IT-инфраструктурные компании, логистические сети. Через офшор он выкупил блок акций Sun Microsystems, когда их цена провалилась почти на 60% от ноябрьского пика. К рождественским праздникам он уже знал — всё вложенное принесёт плоды в январе.
Но главное происходило в тени.
Fortinbras больше не был просто Клубом. Он стал экосистемой, почти государством в миниатюре — с иерархией, культурой и внутренними правилами. Савва, как дипломат, курировал внешние отношения и встречи с инвесторами. ICQ-группы были реорганизованы в структурированные секции — аналитика, сделки, оффшор, стартап-пул, безопасность, логистика. В каждой секции были кураторы, прошедшие внутренний отбор: Август выдвигал кандидатуры, Савва утверждал, а «ядро» следило за соответствием.
Активы клуба к декабрю были более миллиона долларов, часть из которых уже была размещена в иностранных ценных бумагах, золоте и недвижимости. Внутри ICQ-групп царила живая, но организованная среда. Каждый день начинался с утреннего отчёта от аналитиков, комментариев от Саввы и иногда — короткого послания от Августа под псевдонимом. Его слова копировали в блокноты, обсуждали в личных чатах, а иногда — даже анализировали в формате «что хотел сказать мастер». Это укрепляло ореол загадочности и подчёркивало авторитет.