С Горобцом я познакомился в нашем городе.
Это было осенью. Стою я как-то, продаю папиросы. Подходит ко мне какой-то паренек и — трах кулаком по ящику; папиросы в грязь. Папиросы не мои, мне их дали для продажи, — авось что-нибудь заработаю.
У меня даже слезы на глазах показались.
— Хам, смотри, что ты наделал!..
Тогда он подошел ближе и втоптал мои папиросы в грязь. Я заплакал.
— Нюня, чего ревешь? Что случилось?
Слышите! Он еще спрашивает, что случилось!
Как я покажусь теперь Абе Перельману и где возьму денег, чтобы заплатить за папиросы? Ведь продал-то я всего одну пачку! Аба меня в порошок сотрет. Я очень боюсь Абы Перельмана. Один вид его чего стоит! Это невысокий человек с горбом на спине. Горб выглядывает из-за правого плеча, как остробокий камень. А глаза у Абы красные, как кровь.
Аба говорил мне:
— Смотри, Мойшка, будь человеком. Помни, что у тебя в руках товар. Товар — это деньги. А деньги — это жизнь. К тому же ты хорошо знаешь, я бедняк…
— Ты, — говорю я парнишке, — ты знаешь, что папиросы не мои, а хозяйские?
— Плевать я хотел на это! — отвечает он. — Так и передай ему, твоему хозяину.
Как вам нравится? Сделал мне столько зла да еще насмехается. Тут я как поставил свою «лавочку» на землю, да как влепил ему затрещину! Но и он не дурак: ударил меня так, что дома завертелись в глазах. Схватился я за лоб: две шишки.
А он стоит и ухмыляется:
— Ну, теперь легко тебе будет до дому добраться, не споткнешься: фонари у тебя хорошие!
Нас разняли и отвели в район. Наутро выпустили.
— Что ж ты собираешься теперь делать? — спросил он меня.
— Я знаю?
— Почему не знаешь? А где твои родители?
— В земле лежат и бублики пекут.
— Вот какое дело! И мои там же. Послушай-ка, давай пошляемся с тобой по свету. Все равно подыхать, так уж лучше на новом месте. Хоть увидим что-нибудь на своем веку.
— Что ж, ладно. Как тебя зовут?
— Сенька. А тебя?
— Мойшка.
Сенька вынимает нож и говорит:
— Дай-ка я тебе малость фонари налажу. Уж больно ты много света тратишь. А теперь, айда на вокзал!..
— Куда же мы поедем?
— Куда поезд повезет, туда и поедем…
— А что же мы есть будем?
— Что понравится, то и есть будем.
— А если мне нравится… курица?
— Курица? И то дело. Вон женщина торгует курами, пойди слямзи у нее кусок, будем есть курятину…
— А если я попадусь?
— Тебя отлупят…
— Боюсь…
— Боишься — сиди не жравши!
Ну ладно. Подхожу к женщине и спрашиваю:
— Тетенька, сколько за кусок жареной курицы?
— А ну, шаромыжник, не лезь руками!.. Все равно не купишь!..
Ну, что вы на это скажете? Я хочу у нее купить кусок жареной курицы, а она раскричалась!.. Тогда я разозлился, хвать у нее с лотка два куска и давай бежать! Она за мной.
— Вор, держите вора! Ловите вора! — орет на всю улицу.
Бегу… Вижу — Сенька вдруг бросается женщине под ноги, и она летит кувырком…
Вот так и познакомился я с Сенькой.
Когда мы полакомились курицей, Сенька меня похвалил.
— Для первого раза не плохо. Со временем будешь хорошим жуликом. Ну, а теперь на вокзал! Поезд давно нас ждет.
Пришли на вокзал к третьему звонку. Сенька быстро вскакивает на буфер последнего вагона и усаживается. А я стою, как пень, и смотрю.
— Ну, скорее! — кричит Сенька.
— Что скорее?
— Лезь на буфер, чего раздумываешь?
Я бегу за поездом и не могу взобраться. Сенька хватает меня за шиворот и тянет к себе.
— Сиди!
Куда мы едем? Может быть, мы едем в Бобруйск, а может быть, мы едем в Воронеж. Кто знает! Я спрашиваю:
— Сенька, куда мы едем?
— Что я — пророк? Куда поезд везет, туда и едем.
А поезд идет полным ходом. На буфере сидеть жестко. Я верчусь, не могу усидеть.
Горобец говорит:
— Не вертись, Мойшка. Упадешь — никто не подберет.
Он прав. Никто не подберет…
А поезд летит. У меня зуб на зуб не попадает от холода и страха. А Сенька сидит спокойно. Сенька сидит так спокойно, точно в отдельном купе, а не на буфере. Сидит да попыхивает папиросой, которую он уже где-то стащил.
Куда же мы едем?
2. ЛИСА
Не было ни одной помойной ямы, где бы мы с Сенькой не ночевали. Однажды я даже нашел в мусоре золотой зуб. Из настоящего золота девяносто шестой пробы. Однако его у меня сразу же отобрали да еще дали пару оплеух.
Горобец сказал, что я — шляпа и пентюх, если мог за здорово живешь отдать такой зуб.
— Ты не мог дать ему в зубы? Отбил бы у него охоту за твоим зубом гоняться. А что теперь жрать будешь?