— Бэйлка, — неожиданно для себя очень мягко сказал Бэрл, — не сердись на меня.
Девочка резко повернулась к нему спиной и снова зарылась с головой в подушку. Он еще минуты две постоял над ее кроватью и вдруг начал гладить ее волосы.
— Бэйлка…
— Если ты сию же минуту не выйдешь из спальни, я закричу.
Бэрл, подавленный, вышел. Впервые в жизни он чувствовал себя таким униженным. Его никто не оскорбил, не выбранил, и все же он готов был стекла бить от гнева. Он ее любит, он ей дурного слова не сказал, за что же так укоряли его ее глаза? Глаза осуждали его. Для него это было хуже всякой брани.
Бэрл как-то весь изменился теперь. Сердце его переполнено нежностью. Он стал вежлив, рассчитывал каждое движение. Все, что он делал, он сперва обдумывал, боясь, что это не понравится Бэйлке и она будет смеяться над ним.
Но Бэйлка его избегала. Она старалась даже не разговаривать с ним. Мальчик терпел, хотя все больше раздражался. Он снова начал приставать к Бэйлке. Едва только она проходила мимо, он сразу начинал говорить о ней с ребятами, умышленно громко, чтобы она слышала. Но ее уши оставались глухи к его словам. Однажды он подставил ей ножку, и она упала. Тонкая струйка крови потекла из носа. Бэрл хотел поднять девочку, но она с силой оттолкнула его и заплакала. Рохл Шраге случайно была в это время в зале. Она увидела Бэйлку, и тени под ее глазами еще больше углубились и потемнели.
После этого случая Бэйлка открыто объявила Бэрлу бойкот.
МАТЬ И ТОВАРИЩ
Гинда Мурованая одна в зале, читает газету.
«Непобедимая Красная Армия разбила остатки белогвардейских банд».
Крупный шрифт мелькает перед глазами. Гинда перечитывает заголовок несколько раз. Вспоминает… Разбитые теплушки… Санитарные койки… Контуженные головы… Отрезанные ноги… Крестьяне, рабочие, босые, плохо вооруженные, выступили против обмундированной, оснащенной армии — и победили.
«Непобедимая Красная Армия разбила остатки белогвардейских банд», — снова читает Гинда. Глаза ее улыбаются.
— Молодцы, ребята! — громко восклицает Мурованая, хотя в зале никого, кроме нее, нет. Еще так недавно пули летали над ее головой. Жизнь висела на волоске. Тоскует ли она по этому времени? Здесь, в детском доме, ей тесно.
Воспитывать детей улицы — не легкое дело. Да и как воспитывать их. Водить хороводы, рассказывать сказки, как делает Рохл, — это ли нужное воспитание?
Нет, этого мало. Рохл не воспитает боеспособного поколения. Или, может быть, она, Гинда, ошибается? Может быть, эти методы хороши? Рохл — только мать, а не воспитательница, и дети привыкли к ней, как к матери. Она вникает в каждую мелочь. Но здесь не родителями нужно быть, а командирами. Да, да, командирами! Нет, не то. Надо быть товарищами, старшими товарищами этих детей. Да, но ведь тогда от них не добьешься послушания… Надо уметь сочетать все: быть и матерью, и командиром, и товарищем. В роли матери хороша учительница Рохл. Когда захворает ребенок, она не покидает его ни на минуту. Таков и Шраге. Он дежурит по ночам в спальне мальчиков и хорошо знает, кого из детей когда нужно разбудить.
Кто же он? Отец? Командир? Товарищ? Учительница Шраге, конечно, будет доказывать, что прежде всего надо иметь сердце, материнское сердце. Надо согреть их, этих беспризорных сирот. Нет. Они уже не сироты. И не беспризорные.
Газета лежит на коленях, Гинда прочла ее. Теперь газету читает солнце.
«Непобедимая Красная Армия разбила остатки белогвардейских банд».
— Молодцы, ребята! — Солнце улыбнулось и проплыло по жирному квадратному шрифту.
В доме напротив молодая женщина играет на пианино траурный марш Шопена. Клавиши плачут под ее пальцами.
«…Не плачьте над трупами павших бойцов». Имена погибших героев никогда не забудутся… Гроб среди цветов. Нежные звуки шопеновской музыки долетают в зал.
Гинда Мурованая вслушалась в музыку. Вспомнились бесчисленные жертвы, бесчисленные герои революции, погибшие где-то в глубоких снегах. Хоронили их просто, без музыки, без траурных маршей. Засыпали снегом и шли дальше…
Женщина все играла…
Но вот Гинда гордо подняла голову и встряхнула короткими стрижеными волосами.
Нет, не по душе ей мягкосердечная учительница Рохл, которая может упасть в обморок при виде царапины на пальце у ребенка!