1
Люба, дочка портного Тевье, стояла с немецким солдатом Куртом Лорбером на Владимирской горке. Было это вечером. Большое круглое солнце заходило за Андреевским собором. Курт с интересом глядел на чужой старинный город, утопавший в зелени, на купола величественных соборов и церквей, на широкий, спокойный Днепр, но мысли его заняты были стоявшей рядом с ним среднего роста еврейской девушкой. Ее застенчивость, ее скромность и даже ее плохая, безграмотная немецкая речь вызывали в нем нежное чувство. Когда она говорила с ним по-немецки, он добродушно улыбался и очень удивлялся, как можно так коверкать язык. А когда он обращался к ней на ломаном русском языке, она улыбалась и очень удивлялась, как можно так коверкать язык. Но так или иначе они отлично понимали друг друга…
С тем, что она говорит ему сейчас, он согласен. Он явился сюда, на Украину, не по собственной воле и охотно вернулся бы домой, если бы только его пустили. Но пусть она, Либхен, знает, что он, Курт Лорбер, честный солдат, однако в политику не желает вмешиваться, политика — не его дело.
— Почему? — спрашивает Люба. Из ее больших синих глаз струится теплота. Она улыбается ему.
— Почему? — переспрашивает Курт и не спускает с нее глаз. Либхен должна помнить, что он — солдат, он служит в армии, а теперь — военное время. Либхен должна сама понимать, что во время войны у солдата на уме должно быть только ружье, а не то он может быть наказан, и притом так строго, что уже не сможет больше свидеться со своей старухой матерью, которой он обещал скоро вернуться домой.
— Конечно, нужно быть осторожным, — возразила Люба. Все это ведь можно проделать так, чтобы никто не заметил. Вот если бы он взял у нее эту пачку листовок и осмотрительно, незаметно рассовал по солдатским постелям, он бы ей еще больше понравился. И не только ей одной, все ее подруги полюбили бы его.
Любовь ее подруг ему не нужна, ему хочется только, чтобы она, Либхен, его полюбила.
Курт берет ее за руку, и тепло стройной девичьей руки переливается в его руку, как электрической ток, но она тотчас же отнимает свою руку, и в его ладони остается небольшая пачка листовок. «Что это?» — вздрагивает Курт. Пусть она заберет, ему это не нужно!
— Ладно, я могу это взять обратно, если вы трусите, — отвечает она.
Курт на секунду задумался. Девушка поставила его в затруднительное положение. Если он возвратит ей листовки, то будет выглядеть в ее глазах трусом, а как может немецкий солдат быть трусом? Он еще раз бросает взгляд на ее черные, коротко подстриженные волосы и ясный лоб. Она стоит перед ним в синем беретике и улыбается.
— Хорошо, — отвечает Курт немного смущенно.
Он это сделает, но пусть она, Либхен, знает, что он это сделает только ради нее. Да. Он засовывает листовки в карман, выпрямляется по-военному и предлагает Любе взять его под руку.
Люба на минуту задумывается — делать это или не делать? Это ей не совсем по душе. Но, пожалуй, иначе нельзя. Ей придется немного пройтись с ним под руку. Она оглядывается во все стороны, не вертится ли здесь поблизости кто-нибудь из ее знакомых, и игриво говорит ему:
— Ну, идемте, прогуляемся!
Солдат чуть не тает от радости. Он деликатно предлагает ей зайти в пивную или в кафе. В ответ она благодарит его: «Спасибо». Пива она вообще не пьет, а чаю она всего полчаса тому назад выпила дома.
Услышав слово «дома», он спрашивает ее, не пригласит ли она его к себе. В ответ Люба говорит, что она бы с величайшей охотой пригласила его к себе, но сегодня у нее дома идет побелка и там сейчас такой беспорядок, что просто стыдно ввести туда незнакомого человека, в особенности — немца. И сама усмехается над предлогом, который только что придумала. Он тоже усмехается.
На Крещатике они расстаются. Она просит его быть завтра в этот же час на горке. Они прощаются. Курт хочет наклониться, чтобы поцеловать ей руку, но Люба отнимает руку.
— Не нужно, я не люблю этого.
— Спокойной ночи, моя милая Либхен, — говорит солдат.
— Спокойной ночи, — отвечает Люба, — но, пожалуйста, не называйте меня Либхен, меня зовут Любой.
— Но почему так строго? — спрашивает солдат, весь преисполненный радости.
2
Люба торопится. Она условилась встретиться в восемь часов вечера со своей подругой Наталкой. Им обеим, Любе и Наталке, подпольный партийный комитет поручил вести пропаганду среди немецких солдат. Такая работа нравится Любе. Одно лишь не по душе ей — в жизни своей она вообще редко кому так улыбалась, особенно же — человеку, к которому она не питает никаких дружеских чувств…