- Я пыталась помочь тем, кто болен и страдает, но благодаря именно тебе не смогла это делать.
- А что по-твоему происходит в больницах и тем более хосписах? Там люди ждут меня. Пытаются прогнать либо со смирением ждут, но все их мысли только обо мне. И ты пошла работать туда, в то место, где я бываю почти ежедневно. По правде говоря, сначала я был доволен этим твоим выбором, но я ошибался.
- Почему же? – этого я не могла понять.
- Там мое присутствие стало для тебя чем-то обыденным, постоянным, неизбежным. Да, конечно, так оно и было, но ты при моем присутствии не чувствовала ничего! Ты не дышала часто, биение твоего сердца не учащалось, ты ни о чем меня не просила. Ты почти забыла обо мне.
- Я не могла забыть о тебе, ведь в том хосписе я встречалась с тобой каждый день, провожала в последний путь стольких добрых людей и не очень…
- Но ты не представляла меня как кого-то реального. Это было просто событие, итог. Я не мог этого допустить.
- Но никто из родных тогда не умирал… – я не понимала о ком он говорит, но тут же осеклась.
После смерти отца я долго не могла смириться с такой несправедливостью, не хотела ничего принимать, но постепенно раны начали затягиваться, и в последний год учебы в школе я всерьез задумалась о том, чтобы стать врачом. Мне хотелось научиться хоть как-то помогать тем, кому еще можно помочь. И чтобы убедиться в правильности своего решения, я пошла добровольной сиделкой в находящийся рядом с домом хоспис. Помощь там нужна была постоянно, и они с радостью меня принимали каждый вечер, когда у меня получалось придти. К моему большому удивлению я была такая не одна – еще две девушки: Мариша и Карен, и парень – Грегор, приходили по вечерам на несколько часов. Они читали больным рассказы и повести, Грегор разыгрывал целые представления читая стихи, чем вызывал огромный восторг у женской половины слушателей. Мариша играла с ними в шашки, шахматы и лото, а Карен баловала самых тяжелых вкусным орехово- шоколадным пудингом. Вскоре мы подружились и старались приходить в одни и те же дни. Они помогли мне найти добрый смысл и в смерти – для обитателей этого заведение это означало конец мучениям. Иногда они даже радовались очередной смерти – если это был тот, кто страдал особенно долго, терпел ужасную боль и не понимал, где он и что происходит. Тогда они все вместе собирались в холле и хлопали. Молча, но с улыбками на лице. Давалось это легко не всем, иногда некоторые хлопали со слезами на глазах, но силой изгибали губы в улыбке. Мы стали почти семьей, были вместе чаще и чаще… Но в один момент все изменилось. У Мариши диагностировали неоперабельный рак мозга четвертой стадии. Она была невероятно умна, сообразительна и невозможно было выиграть у нее в шахматы, если только она сама этого не захочет, поэтому поверить в происходящее никто не мог. Она больше других проводила в разговорах со мной тогда, когда мне было сложно просто находиться в обществе людей, она подарила мне веру в справедливость, в счастливый конец любых страданий. И вот она сама через три месяца после поставленного диагноза оказалась там. Среди нас, только как пациентка. В тот день все изменилось, мы молчали и сидели возле нее, но она была мудрее нас всех, и встав с кресла с улыбкой произнесла:
- Ну что, старушкой я себя уже почувствовала, теперь нужно почувствовать все остальное. Карен, марш готовить свой пудинг, Грегор, хочу диалог Ромео и Джульетты, а ты, - указала она на меня, - сделаешь мне самый лучший массаж плеч, на который только способна.
Это придало нам надежду на счастливый исход, но это было только прикрытие. Когда Грегор и Карен скрылись за дверью чтобы все приготовить она поморщилась от боли и сев рядом положила голову мне на плечо
- Помоги мне пройти через это. Только ты сможешь. – она просила меня, малознакомую девушку зная, что только я смогу сделать это молча. И я смогла. Я держалась, и никто так и не понял, какие боли и какое мучение она испытывала. Я стала бывать у нее столько, сколько могла. Во время самых острых болей я оставалась с ней на ночь, протирала ее лоб мокрым полотенцем, когда она билась в бреду. Ей было очень страшно. Особенно когда приступы заканчивались, боль стихала и она оставалась жива. Она долго плакала, ничего не говоря и никого не обвиняя. Я делала это за нее. Я обвиняла Бога в несправедливости, в жестокости. А затем я снова начала торговаться, просить Бога о чуде исцеления. Но в ночь с пятницы на субботу после затяжной головной боли она вздохнула с облегчением, улыбнулась и ушла навсегда.
- Это было слишком. Тогда я лишилась надежды, веры в чудеса. Зачем ты сделал это со мной?