Глава 5
АНШЛЮС АВСТРИИ
Шушнига вызывают в Берхтесгаден…
После убийства Дольфуса в очень неловкое положение попадает посол Германии в Вене д-р Рит, который увяз по самые уши в этом деле и которого необходимо немедленно заменить. Гитлер думает о Франце фон Папене, который, правда, был вице-канцлером, но в ходе кровавой ликвидации сторонников Рема и сам чуть не отправился на тот свет. Но мир между ними вскоре восстановлен, они оба признают, что необходимы друг для друга. В день убийства Дольфуса, 25 июля 1934 г., Гитлер вызывает Папена ночью к телефону. «Вы должны немедленно принять посольство в Вене!» — говорит Гитлер сонно бормочущему Папену. «Как вы дошли сейчас до этой странной мысли?» — говорит в ответ Папен. Тогда Гитлер коротко информирует ничего не подозревающего Папена о событиях в Австрии. «Ладно, но по телефону ночью я не могу решать такие вещи», — говорит Папен.
«Тогда прошу вас, приходите завтра утром ко мне в Байрейт», — прощается Гитлер.
«В ходе переговоров в Байрейте Гитлер сообщил мне, что я — единственно подходящий человек, который знаком с условиями и который может восстановить нормальные отношения, — пишет в своих мемуарах Папен. — Гитлер знал, что я был в дружеских отношениях с убитым Дольфусом и хорошо также знаком с господином д-ром Шушнигом. Я сообщил Гитлеру свои условия: немедленно отозвать г-на Габиха, посланного туда секретным подпольным уполномоченным партии. Гитлер возразил, что, если он это сделает, он этим признает ответственность за убийство Дольфуса. Я сказал, что мировое общественное мнение и так уже убеждено в ответственности, и только при этом условии принимаю назначение. Гитлер на это согласился».
Папен в качестве «полномочного посла с чрезвычайной миссией» вскоре появляется в австрийской столице. О его «чрезвычайной миссии» мы можем получить некоторые сведения из вышедших в Нью-Йорке мемуаров Шушнига.
«В начале 1938 года г-н Папен прощупал меня относительно того, — пишет Шушниг, — как мы реагировали бы на вероятное приглашение к Гитлеру, в Берхтесгаден. Я заявил, что в принципе у нас нет возражений. На это Папен заметил, что, как бы ни сложилась беседа, это никоим образом не может привести к ухудшению положения австрийского правительства. В худшем случае, сказал он, если не удастся достигнуть никакого прогресса, все останется по-старому».
После этих успокоительных заявлений 11 февраля 1938 г. Шушниг садится на ночной зальцбургский экспресс. Его сопровождают министр иностранных дел Гвидо Шмидт и личный адъютант генерал-лейтенант Бартл. Направление е Берхтестаден, вилла Гитлера.
У шлагбаума на австро-германской границе фон Папен с дружеской улыбкой ждет гостей фюрера, которые в Зальцбурге пересаживаются из спального вагона в легковые автомобили. Германские пограничники приветствуют их поднятием руки. «Фюрер уже ждет вас. Он в отличном настроении…» — начинает разговор Папен. Немного подождав, как будто совсем вскользь, он замечает: «Надеюсь, у господ не будет возражений против того, что в гостях у фюрера как раз сейчас случайно находятся также несколько генералов…»
Шушниг, как гость, не мог, естественно, возражать против «случайности», но в этот момент он уже подозревает, что 12 февраля 1938 г. будет нелегким днем в его жизни. Среди «случайно» вызванных в Берхтесгаден генералов — только что назначенный новый командующий вермахта Вильгельм Кейтель, начальник артиллерии Вальтер фон Рейхенау и авиационный генерал Шперрль. Гитлер вызвал их для того, чтобы их постоянным присутствием заставить нервничать, запугать Шушнига и этим оказать на него давление.
Шушниг даже и не подозревает, что его ждет, когда в начале обледенелой извилистой дороги к «орлиному гнезду» Гитлера, к «Бергхофу», пересаживается со своей свитой на ожидающий их гусеничный вездеход.
«Гитлер со своей свитой, в том числе с тремя генералами, шел к нам до входа на лестницу «Бергхофа», — пишет Шушниг в своих мемуарах. — На нем было коричневое пальто СА с повязкой со свастикой и черные фрачные брюки. Приветствие было дружеским и корректным. После короткого и формального знакомства Гитлер ввел нас в свой кабинет на втором этаже просторного «Бергхофа».
Но едва Шушниг вошел, как понял, что он попал в ловушку. Было известно, что в присутствии Гитлера никто не мог курить. А Шушниг — большой любитель курения. Поэтому Гвидо Шмидт перед началом переговоров обращается к министру иностранных дел Риббентропу, чтобы он попросил разрешения на то, чтобы Шушниг смог выкурить хотя бы одну сигарету. Ответом является сухой, категорический отказ. И когда он ставит снова этот вопрос и просит хозяина дома, чтобы тот разрешил закурить, Гитлер грубо кричит на него.
Конечно, Шушниг не знает, что и это происходит по заранее обдуманному методичному плану. Созданная Гитлером шпионская организация в самом ближайшем окружении Шушнига уже несколько месяцев дает точные сведения о привычках, стиле жизни австрийского главы правительства. «Сегодня он выкурил сорок сигарет…», «Вчера он выкурил пятьдесят, это был нервный день».» — такие выдержки постоянно фигурировали в донесениях.
Запрещение курить делает страстного курильщика Шушнига особенно нервным в ходе переговоров.
«Мне действительно было его жалко, — сказал Риббентроп Кейтелю, когда на несколько минут вышел из комнаты, где велись переговоры. — Он стоит там перед фюрером, как нашкодивший студент, вытянув руки по швам, и только повторяет: так точно».
В момент визита в полную силу действует соглашение между Австрией и Германией, заключенное 11 июля 1936 г., 1-й пункт которого гласит: «Вождь и канцлер Гитлер заявляет, что германское имперское правительство признает полный суверенитет Австрийской Федеральной Республики». А 2-й пункт гласит: «Оба правительства считают внутренним делом внутриполитическую систему, действующую в другой стране, включая вопросы австрийского национал-социализма, и ни прямо, ни косвенно не желают оказывать на нее влияние». Более того, соглашение, заключенное годом раньше, 21 мая 1935 г., констатирует также: «Германия не хочет и в ее намерения не входит вмешиваться во внутренние дела Австрии, она не желает присоединить Австрию к Германии или аннексировать ее». Однако с момента подписания этих соглашений проходит всего несколько лет. Гитлеровцы усиливаются как с внутриполитической, так и с экономической и военной точек зрения. Милитаризация экономики ликвидирует безработицу, германский буржуа думает, что он на пороге «золотого века». Наряду с этим в Австрии также усиливается германская подрывная работа, австрийскую мелкую буржуазию тоже обрабатывает нацистская пропаганда и «падающая марка».
Вот так проходил разговор, сразу же записанный Шушнигом:
«ШУШНИГ: Эта прекрасно расположенная комната уже, наверное, была местом многих важных переговоров, не так ли, господин канцлер?
ГИТЛЕР: Да, здесь созревают мои мысли. Но ведь мы собрались сейчас здесь не для того, чтобы поговорить о великолепном виде или о погоде.
ШУШНИГ: Прежде всего я хотел бы вас поблагодарить, господин канцлер, за то, что вы дали мне возможность вести эти переговоры. И в первую очередь я желаю вас заверить в том, что мы очень серьезно смотрим на наш договор от июля 1936 года. Мы сделали все в подтверждение того, что мы ведем германскую политику, верную духу и букве договора.
ГИТЛЕР: Так, следовательно, вы называете это германской политикой, господин Шушниг? Я могу вам только сказать, что так дальше не пойдет, у меня историческая миссия, и я ее выполню, потому что меня на это наметило провидение. Меня окружает любовь народа. Я где угодно и когда угодно могу ходить и гулять среди народа без сопровождения.
ШУШНИГ: Я охотно вам верю, господин канцлер.
ГИТЛЕР: По крайней мере я с точно таким же, если не с большим, правом мог бы называться австрийцем, чем вы, господин Шушниг! Попытайтесь однажды устроить в Австрии свободный референдум, на котором мы оба были бы кандидатами. Тогда бы вы кое-что увидели!