Итак, Чиано наносит визит Риббентропу. Встреча Чиано и Риббентропа происходит в поместье Риббентропа под Зальцбургом, в его замке «Фушль». У Риббентропа, который любит роскошное окружение, семь замков. Но из них самым любимым местом пребывания Риббентропа является замок «Фушль» под Зальцбургом.
«Пока мы ждали ужина, — пишет Чиано в тот день в своих заметках в дневнике, — Риббентроп сообщил мне, что они решили бросить горящий фитиль в бочку с порохом. Все это он сказал так, будто мы говорили о самом обычном административном вопросе или о режиме питания. Когда позже мы прогуливались по его саду, я решительно спросил его: «Что вы хотите, коридор или весь Данциг?» «Теперь уже ни того, ни другого: мы хотим войны!» — ответил он, смерив меня холодным, как лед, взглядом с головы до ног».
В докладе, посланном в Рим, Чиано пишет: «Я разъяснил Риббентропу, что их план при современном политическом положении неизбежно повлечет за собой англо-французскую интервенцию».
А в своем дневнике Чиано пишет: «Они были убеждены, что Англия и Франция сложа руки будут смотреть на избиение Польши. Однажды, когда, мы обедали в зальцбургском «Эстеррайхишер хоф», Риббентроп даже хотел заключить пари. Согласно его предложению, если англичане и французы останутся нейтральными, то я дарю ему итальянскую картину, если же они вступят в войну, то он посылает мне коллекцию древнего оружия!»
В этот же самый день, 11 августа 1939 г., профессор Буркхардт, назначенный Лигой Наций главным комиссаром Данцига, ведет конфиденциальный разговор с Гитлером в имперской канцелярии. Буркхардт, подозревающий намерения немцев, по поручению Лиги Наций хотел бы выудить у самого Гитлера какую-нибудь более достоверную информацию.
Когда после длительных переговоров Буркхардт исчерпывает все дипломатические средства и все же знает не больше, чем раньше, о действительных целях Германии, он говорит Гитлеру: «Если позволите, я хотел бы спросить у вас совета по личному делу: должны ли оставаться мои дети в Данциге оставшуюся часть года?» Гитлер попадает в ловушку и отвечает: «Я думаю, что для ваших детей лучшим местом была бы Швейцария. В Данциге каждый день может что-нибудь произойти…»
Граф Чиано уже на другой день получает сведения об этой беседе и сразу сообщает о ней своему тестю Муссолини. О первой реакции Муссолини граф Чиано отмечает в своем дневнике следующее: «Он хочет подготовить отход от Германии, но хочет действовать осторожно, чтобы не разрывать грубо отношений».
Чтобы пока держаться вдали от конфликта, по крайней мере до тех пор, пока они не подготовятся должным образом, итальянские фашисты ссылаются на плохое положение с сырьем. Из германского ответа выясняется, что Гитлер подозревает, что происходит в Риме. Он отправляет послание Муссолини, в котором спрашивает, каким сырьем он мог бы помочь Италии. Муссолини чувствует, что этим он попал в самую точку. Эксперты по поручению Муссолини составляют такой список желаемого, который Германия, очевидно, не в состоянии удовлетворить. Муссолини просит 70 млн. редчайших и ценнейших видов сырья, для перевозки которых в Италию потребовалось бы много тысяч железнодорожных грузовых вагонов. «Мы составили такой список, — пишет в своих дневниках Чиано, — от которого закружилась бы голова даже у быка, если бы он умел читать».
Требование Италией сырья возымело должное действие в Берлине. У германских экономических экспертов даже захватило дух при виде такой наглости. «И к какому сроку нужно Италии это количество сырья?» — осторожно спрашивают Аттолико в экономическом отделе немецкого министерства иностранных дел. «Немедленно», — отвечает не моргнув глазом Аттолико и широкой улыбкой сопровождает свои слова. Отсюда Гитлер ясно видит, что по крайней мере в начале войны он не может рассчитывать на своего южного союзника. Пока что Германия должна одна прыгнуть в неведомое…
Последняя попытка
Европа доживает последние мирные дни перед началом Второй мировой войны. Гитлер уже сделал последние приготовления для развязывания войны и теперь созывает в свое гнездо в Оберзальцберге высших руководителей армии, чтобы еще раз обрисовать им свои замыслы. Текст выступления Гитлера нашли в архиве ставки во Фленсбурге:
«Я для того созвал вас сюда, — начинает он свою речь, — чтобы еще раз бросить взгляд на детали моего решения. Из побудительных причин нужно выделить две: мою личность и личность Муссолини. В сущности, от меня зависит все, от моего бытия, от моих политических способностей. В будущем наверняка не встретится человек с большим авторитетом, чем у меня. Следовательно, мое существование является очень ценным фактором. Однако я в любой момент могу пасть жертвой покушения преступника или безумца. Другим личным фактором является дуче. Его существование тоже имеет решающее значение. Дуче — человек с самыми крепкими нервами в Италии.
Учитывая эти авторитетные факторы, на другой стороне перед нами развертывается негативная картина. В Англии и Франции мы не находим выдающихся личностей. Руководители наших противников остаются на уровне значительно ниже среднего. Они не являются людьми действия.
Наряду с личными факторами для нас благоприятно также и политическое положение. Все эти благоприятные обстоятельства не будут более существовать через два-три года. Никто не может знать, до каких пор я проживу. Поэтому лучше, если столкновение произойдет сейчас.
Наше отношение к Польше становится невыносимым. Сейчас еще большая вероятность того, что Запад не вмешается. Поэтому мы должны встать на путь смелых действий с беспощадной решительностью. Нужны стальные нервы, твердая, как сталь, решимость. Я боюсь только того, что в последний момент какая-нибудь свинья вылезет с предложением о посредничестве».
Это действительно откровенная речь. Следовательно, война — решенное дело, законченный факт. И, как он уже предсказал, Гитлер 25 августа 1939 г. действительно отдает приказ вермахту: на другой день на заре, в 4 часа 45 минут, начать наступление на Польшу.
Однако в тот же день вечером он внезапно отменяет приказ о наступлении. Положение неожиданно изменилось. Из Лондона прибыло сообщение о том, что Польша подписала соглашение о взаимопомощи с Великобританией, которое, очевидно, направлено на защиту против вероятного немецкого нападения. Следовательно, начиная с этой минуты война с Польшей означает также войну с Англией и тем самым, естественно, войну с Францией.
В этот момент на арену мировой политики выходит личность с неизвестным дотоле именем — шведский инженер и крупный промышленник Биргер Далерус. Несколько лет назад он познакомился с Герингом, первая жена которого была шведской баронессой. Далерус чувствует, что он — тот человек, который может воспрепятствовать готовящейся мировой войне.
Далерус, которого на Нюрнбергском процессе допрашивали в качестве свидетеля, так рассказал о предыстории своего предприятия: «2 июля 1939 г. я встретился с некоторыми друзьями в «Конститьюшинэл клаб», мы обсудили сложившееся положение, и они ясно резюмировали общее мнение английской общественности.
Я видел, что население Англии полностью решилось: оно не потерпит в дальнейшем наступательных акций Германии. После того как я заметил, что в третьей империи имелась склонность игнорировать нежелательные сообщения, я счел своим долгом сообщить это мнение английской общественности, высшим кругам Германии и думал, что это сообщение будет очень ценным. Согласившись со своими друзьями в вопросе о целесообразности посещения Германии, я отправился туда и добился приема у Геринга 6 июля в 4 часа дня в его поместье Каринхолл».
В своих мемуарах под названием «Последняя попытка» Далерус так рассказывает историю этой встречи:
«Когда я в последний раз в 1935 году был в Каринхолле, он был лишь домом, сколоченным из грубых балок, построенный в стиле северного блокхауза. Как он изменился теперь, через несколько лет! Из прежнего бревенчатого здания он стал современным роскошным дворцом. Высокий окованный железом забор окаймлял дорогу, ведущую через парк к замку, и столбы забора украшали бронзовые скульптуры. Барский дом делился на несколько крыльев. В подвальном помещении был устроен роскошно оборудованный кинотеатр на ТОО мест, а рядом с ним — пивной зал в древнегерманском стиле. Кабинет Геринга отличался гигантскими размерами. Стены были покрыты известными полотнами старых мастеров, а в комнатах была нагромождена масса других художественных изделий. Непроизвольно я должен был подумать о тех громадных изменениях, которые произошли здесь с момента моего последнего визита и которые, в сущности, выражали то, что произошло с национал-социалистскими руководителями, с тех пор как они взяли власть. Бросалось в глаза, сколько рабочих трудится вокруг дома. Как я узнал позже, как раз шло дальнейшее расширение замка боковыми крыльями, и здесь работало несколько сотен строительных рабочих. По планам нужно было расширить замок примерно вдвое.