– Что такое, Лежень? – обратился он к камню. – Ты тоже слышишь это?
Гном положил кирку и взволнованно припал ухом к камню. Миг – и от камня пошел отклик. Рыжий Ушик услышал сорок восемь ударов о землю схожих по вибрации и четыре удара отличных. Эти удары повторялись многократно в секунде. И еще вдобавок: то ли крики, то ли шелест листвы. Что это? Вдруг ветер подул в сторону Рыжего Ушика, и тогда он явственно различил крик "помогите!"
– Что такое, Лежень? – повторил вопрос Ушик, вскакивая. – Точно стряслась какая-то беда. А если так, то как не помочь? А вдруг успею? В нашем лесу не допущу беды!
Времени медлить не было. Гномы не любят спешки и суеты, но коль обстоятельства требуют решительных мер – они готовы пойти на них.
Ушик оценивающе посмотрел на волшебный шарик: тот под мерными ударами кирки вырос до размера перепелиного яйца и набрал цвет грецкого ореха, став почти коричневым в тех своих местах, которые были темнее.
– Да! – воскликнул Ушик. – Ты приготовился как раз вовремя: полдня труда, но, если я смогу помочь кому-то в нашем лесу… была не была!
Он пробормотал слова, известные только ему одному, будто некий садовник, готовый срезать долго и с трудом взращиваемый плод. Шарик высек на камне след. Если вы когда-то увидите на гладкой глыбе, точно секирой срезанной, круглый след – знайте: это потрудился гном, спустив тут семь потов, но получив свою награду – желанный шар-самоцвет, в точности отвечающий характеру трудяги. Ни один труд, как известно, не проходит без следа. Вот и труд наших гномов выражается не количеством монет, а количеством добытых земных жемчужин.
– Вот, скатывайся сюда, прямо в ладонь, – приговаривал гном, – теперь вспыхни алым пламенем, дай мне нужные ноты, высеки их подобно тому, как пирит высекает искры!
Слова гнома звучали все более и более требовательно. В лесу слышались крики.
– Ну же, ну же! – кричал гном. – Знаю, что не мой талант, но сейчас мне нужна скорость, как никогда! А что может быть быстрее…
Он не успел договорить, как камень в его ладони от светло-коричневого оттенка стал ярко-красным, затем выбросил в воздух алые языки пламени и засвистел ими искрами, точно жгучими головешками костра.
Лес загудел. Аралии затрепетали, пряча листочки. Из-за пригорка послышался разрезающий ветки кустарников клич и сопенье. Их можно было и не услышать, но Рыжий Ушик, не забываем, обладал самым чутким слухом и не зря пользовался уважением у сородичей.
Кустарники отпружинили в стороны, и в ложбину внеслась стая улиток! Кого здесь только не было: помимо дюжины крупных виноградных улиток, в отдельной упряжке оказалась целая турма брюхоногих – здесь были замечены скромные улитки катушки, щеголеватые, пестрые неретины (всем своим видом говорившие – мы тут самые модные), зеленые и красные лужанки.
Даже Лежень, казалось, выдохнул от удивления: кавалькаду холмогорских улиток не так часто удавалось застать в лесу на обозрении, а уж вызвать их – и подавно такой редкий случай и удача! Шар Ушика вспыхнул последний раз и растворился в воздухе.
– Вот это другое дело! – воскликнул Рыжий Ушик.
Улитки, как упряжка арденских лошадей, несли за собой колесницу. Последняя отличалась невероятной легкостью, сложившись из ивовых веточек, скрученных между собой крепчайшим шпагатом.
Ушик в два счета запрыгнул в колесницу и свистнул тем подобием клича, что подслушал от самих улиток, когда те только неслись на зов волшебного шара. Так птицы перекликаются между собой, подтверждая свое согласие.
Крики в лесу не утихали.
– Ну же, быстрее, быстрее! – кричал Ушик что есть мочи.
Видели бы вы, как со свистом рванул табун улиток! Это же не простые улитки, ползающие по нашим садам и участкам. Это холмогорские! И это не просто слова: элита среди всех улиток, встречающаяся раз на миллион, миллиард собратьев, они собираются в свободную стаю, независимую от места обитания и носятся, носятся по миру, останавливаясь только на еду и сон.
За ушами свистело. Листья хлопали, как бабочки крыльями. Комья земли вырывались от рывков ног-мышц моллюсков: каждая из них работала в своем темпе, точно музыкант в оркестре, вступая в нужном месте в нужный такт. И все вместе они достигали невероятной скорости: миль тридцать в час, не меньше!
Крики то приближались, то отдалялись: пригорок, овраг, спуск, подъем. От такой лихой езды у любого гнома кружится голова: все-таки не скорость, а основательность и твердость – их основное жизненное кредо. Когда казалось, что случится неминуемое, в самый последний миг, упряжка подпрыгнула над старым пнем и влетела на серо-зеленую лужайку с огромным ветвистым дубом посредине. Лужайка утопала в зелени, в глазах рябило. Но посреди такой красоты, у самого дуба, столпилась целая шайка лесных разбойников – зубастые серые волки прыгали, лязгали голодными пастями, сталкивались между собой, как серые булыжники, мчащиеся с горы, покрытой буйной зеленью. И каждая новая лавина достигала своей конечной цели: знатного, удалого дуба.