Время летело незаметно. А я стрелой летел вместе с ним. Сколько так продолжалось – не помню, но постепенно стал замечать, что мир меняется: сперва был изумительно волшебным и сказочным, но как-то незаметно это чувство стало покидать меня. Я взрослел, и эта взрослость стала пугать меня. Тогда единственное, чего я страстно желал, было – вернуться назад, остаться маленьким. Я не понимал, чего жизнь от меня требовала, но желание мое только росло. Время текло, и я заметил: сам я как-то уменьшился, съежился, но назад не вернулся ни на йоту – напротив, неодолимая сила все сильней гнала меня вперед, к огромному огненно-глиняному пятну.
Да и воздух сам по себе изменился: дышать в нем становилось все труднее – он пересыхал, как ручеек в пустыне, становился суше и тверже. Так мало того: тысячи каких-то черных, зловещих песчинок стали кружиться в нем – несколько раз я даже больно порезался, пока не стал наблюдательней и не научился уклоняться от них.
Я многого не понимал, а неизвестные огни все приближались. Что-то заструилось в моем сердце, забило ключом и влагой. Во мне родилось горячее желание разобраться: что и почему происходит в моей жизни. Много времени ушло на изучение, наблюдения и размышления. Но оно было потрачено не впустую. Кое-какие тайны полета мне стали приоткрываться. Я заметил, например, как ветер, пусть и слабый, влияет на силу и направление полета – в зависимости от того, какой стороной поворачиваться к нему; если я не мог изменить воздушные потоки, то я мог изменить свое отношение к ним – и я делал это! И поразительным образом жизнь моя менялась: вместе со знанием иная радость стала приходить в мое сердце и стремить душу мою к подвигам. Еще я обратил внимание на то, что сам воздух – неоднороден: в нем есть как бы множество путей – такие своеобразные тоннели, по которым можно устремляться. И я дивным образом увидел: в некоторых из них, если долгое время двигаться по ним, кружили те самые болезненные шарики, о которых пришлось бы больно ударяться, а в других насколько мне хватало, их не было или было меньше, так что оставалась возможность для того, чтоб увернуться – а в этом я каждый раз старался себя все более совершенствовать. Не всякий раз это удавалось, но я не огорчался, а пытался понять: что надо было мне увидеть и понять, чтобы я не столкнулся с этими непонятными силами.
Так я жил, пока понял, что хочу поделиться своим знанием с кем-то еще, быть полезным, и хочу научиться тому, что еще не знаю. В поисках родственной души я стал присматриваться к тем, что летели повсюду. Их я при желании мог достичь. Но что я им скажу? Долгое время я боролся с собой, я поборол свои слабости и страхи, перестал тянуться назад, состязаясь с неодолимой силой. И, как ни странно, мое тело стало приобретать иные очертания – более красивые и более приспособленные для такого полета.
Настал день, когда я понял: я готов впустить в свою жизнь перемены. И они вошли.
– Привет! Тебя как зовут?
– Солия.
– А меня просто – Кап. Куда летишь?
– Не знаю. Мне просто нравится лететь. Я верю в Великую Тучу – только ей одной ведома цель моего путешествия. Так зачем задумываться об этом?
– И тебя удовлетворяет такая жизнь? Вся эта сухость воздуха и зловещие песчинки, что ранят, и непонятное мерцание огней вдали? Разве ты не хочешь во всем этом разобраться? Разве тебе не интересно, почему с тобой случается то или иное?! Разве тебе не интересно, куда и зачем ты летишь?
Солия так задорно засмеялась, что радужные переливы раскрасили ее прозрачное тельце удивительной красотой. Она улыбнулась, и я ответил ей улыбкой. Такого родства я ни с кем не испытывал, и оно было таким глубоким, что не вязалось с легкостью ее полета.
– Я верю в Великую Тучу и верю, что впереди – только хорошее ожидает меня!
Я долго летел с ней рядом. Солия оказалась интересной спутницей, так что я стал подумывать о том, как бы так лететь, чтобы наши пути были рядом. Мне то и дело приходилось выпучивать то одну часть своего тела, то другую, так, чтобы подлететь к ней поближе. О таких мгновениях я не жалел, но грядущее влекло меня все быстрей впереди, и я не мог и не хотел от него отказываться. Те далекие огоньки – они стали частью меня, моей судьбой. Чем больше я о них задумывался, тем все ясней их различал. Мой полет становился все стремительней, но Солия была все еще рядом.