– Так, – разминается Лох, – куда теперь?
– Теперь придётся топать, – вздыхает Андерсен, и его команда послушно следует за своим вожаком.
Никто не хочет вести группу, дабы не заморачиваться о правильности дороги. Жара уже жалит прохожих знойным дыханием, и потовые железы принимаются за работу.
– Фу, – жалуется Скелита, – мне нужен веер. С кружевами. И пайетками, – пыхтит она.
– Мы обязательно купим, пупсик, – умиляется Купидон, и несчастное сердце Лоха разрывается от сострадания к своему готическому ангелу. К безропотному рабу желаний хищной гарпии.
Когда пешеходы, наконец, набредают на вокзал, то, не стесняясь, кричат «Аллилуйя!».
– Я уже очковал, что мы заблудились, и плакал наш Владивосток, – протирает очки Дали.
– Я тоже, – шепчет Андерсен, и горемычная пятёрка хватается за животы, сотрясаясь от неуместного смеха.
Но неопытным беглецам рано расслабляться – они попадают в мир электронных табло с жёлтыми названиями рейсов, электронных объявлений, толкотни и железнодорожного грохота. Их головы идут кругом от непонятных лабиринтов без закономерности и одинаковых поездов, похожих на тёмно-зелёных змей. Анаконд. Сетчатых питонов. Тигровых питонов. Ещё каких-нибудь толстых и жутких питонов.
– Кажется, нам сюда, – бормочет Андерсен, сверяя билеты с разрисованными вагонами.
– Ваши паспорта, пожалуйста, – просит проводница с аккуратно уложенными волосами.
– Ага…
Молодёжь суетится, а после с шумом втискивается в железную кишку и ищет свои места.
– Как необычно! – приплясывает Мэрилин.
– Вот наше купе, – произносит Андерсен, заходя в пятачок, окружённый коричневыми полками и раскладным столиком.
В ближайшие пять минут в миниатюрной коморке концентрируется вся суета: фиолетовый чемодан уплывает в спрятанный ящик, сумки бросаются на спальные места, Дали уже лезет за провизией. По узкому коридору спешно носятся чьи-то фигуры, обслуживающий персонал готовится к отбытию, и воздух густеет от превышенного лимита движений.
– Нас ждёт сорок семь остановок, – вертит в руках какой-то листок Купидон, – вы только поглядите на эти смешные названия станций! – веселится он.
Тонкий голосок Купидона. Зефирное лицо Купидона. Деликатный хохот Купидона.
– Хилок, – зачитывает он, – Могоча! Ерофей Павлович! Сковородино! Тыгда! Екатеринославка! – со звоном выкрикивает белокурый малыш.
– Ты нас уморишь! – надрывается Дали, хлопая себя по дырявой штанине.
Други заполняют пространство звуковыми волнами, но вскоре вагон сотрясает упругий, словно приступ кашля, толчок.
«Вот мы и тронулись, – думает Лох, – умом».
Пятый лишний
«Поезд, – размышляет Андерсен, – поразительно схож с Пушкиным – он также умело ямбит и волнует душу. Так же является устаревшим историческим артефактом, влекущим в свои минихоромы. Так же открывает великолепие природы. Так же заставляет задуматься о дружбе, о любви и других вечных вопросах».
– А кого хоть выгонять будем? – хрустит корейской морковью Дали. Лох вместе с ним уплетает кильку, обжаренную в томатном соусе.
– А? Что? – моргает парень, возвращаясь в реалии.
– Говорю, кого выселять будем, – повторяет Дали, – мест-то всего четыре, а нас пятеро тут тусит. – Он мешает острый салат одноразовой вилкой.
– Чур, я останусь с Купидоном! – гнусавит Монро, прижимаясь к руке своего покровителя.
– Я тоже уже тут обосновался, – присоединятся Лохматый.
– Что ж, в таком случае, – отвечает Андерсен, – могу уйти я.
– Ты-то?
– Я-то.
– Вот и чудно, – прищуривается Мэрилин.
– А что? Почитаю Тютчева. Почучухаюсь в одиночестве. Чуть-чуть тучи под качку посчитаю. Ты пока чулки починишь. Отдохну от вас, в конце концов, а то сплю я чутко. Кучи хлама уже надоели, – мечтательно говорит Андерсен.
– Это точно! – гогочет Дали.
– Хватит уже точить! – раздражается на него Мэрилин.
– Чего? – ещё громче чавкает тот.
В ответ милашка лишь низко рычит:
– Учти, я могу порвать тебя на кусочки, – чётко чеканит она слова.
– Не тычь свои угрозы, – легко отмахивается парень.
– Так, – миролюбиво вмешивается Андерсен, – чтобы не создавать кочки на ровном месте…
– Чопорный чурбан, – вздыхает Оперетта.
– Испорченная истеричка, – шепчет Андерсен.
К счастью, их офлайн чат течёт недолго. Вскоре его полностью затмевает ритмичный стук колёс, напоминающий арабскую музыку. Биение сердца. Треск костра. Хруст сухих поленьев.
Война за нижние места