– Ты обманываешь себя, – ласково придвигается к нему Хелпов.
– Обманываю? – недоумевает Андерсен. – Но в чём?
– Чтобы спасать других, сперва нужно помочь себе, – произносит Хелпов, и его янтарные густые волосы мягко светятся в уютном полумраке. – Разуй глаза. Ты ведь тоже зависим, парень, – говорит Хелпов.
– Я? От чего? – удивляется турист.
– Ты сам это прекрасно знаешь, но не желаешь замечать. Ты игнорируешь свою привязанность. Подавляешь. Вытесняешь. В общем, дурачишь себя, как только можешь, – хмыкает парень напротив.
– Да, – туго признаётся юноша, – мой алкоголь – Гоголь. Мой алкоголь – Достоевский. Мой алкоголь – Сартр. Мой алкоголь – Гессе. Я всё читаю и никак не могу остановиться… Но разве это плохо?
– Тебя угнетают их романы. Ты не в силах им противостоять. Ты не в силах отвыкнуть от книжного дурмана.
– И как мне быть? – спрашивает Андерсен.
– Тебе не придётся переписывать классику. В этом нет надобности, – плывёт голос Хелпова, – тебе достаточно написать одну-единственную книгу. Книгу о себе и своих друзьях. Не пиши о горе. Не пиши о наркотиках. Не пиши о насилии. Пиши о счастье и повседневности. Вообще избавься от сюжета. Выкини его к чёртовой матери! Забудь о таком понятии как сюжет. Покажи людям, что рутинная размеренная жизнь ничуть не скучнее и не хуже страданий в эпицентре войны. Ведь печали и радости одинаково иллюзорны.
– А вдруг я не сумею? Вдруг меня не услышат? На каком языке мне говорить?
– На языке постмодернизма, – без раздумий отвечает Хелпов, – чтобы не возникало лишних вопросов, я немного тебя просвещу. Постмодерн – это переработка вторсырья. Повторное использование макулатуры. Как круговорот воды есть в природе, так в обществе есть круговорот идей. Постмодерн – это абсолютный вакуум, где смысл играет роль аппендикса. А люди это любят – бессмысленные вещи.
– Спа-спасибо, – бормочет Андерсен, – я постараюсь заключить нашу жизнь в слова.
– Ты только не отчаивайся, – искренне просит Хелпов, – и всегда помни, что ты – Бог бумаги. Как Ра – бог солнца. Как Хор – бог неба. Ты подобен шистирукому Шиве, приносящему счастье, – вдохновляет он, но Андерсен думает, что здесь его собеседника уже несёт. Смесь египетских и индуистских богов слегка смущает Умберто.
– Я запомню, – обещает он и возвращается к друзьям.
Фемида
Смотреть на Купидона слаще, чем колоть C21H23NO5, думает Лох, глядя на своего карамельного мальчика. Но рядом с ним трётся паршивая Дюймовочка с задатками проститутки. Манипуляторши. Гипнотизерши. Её глаза цвета выблеванной гречки подведены коньячными тенями. Полная безвкусица. Полная чепуха. Лохматый завидует. Лохматый давит угри, оставляя воспалённые красные пятна и вмятины. Лохматый боится остаться одиноким и забытым осадком прошлого. Лохматый жует онигири, наплевав на палочки и пользуясь руками. Рис как рис. Ничего необычного. Лохматый уже намеревается покинуть заведение, как к их столику шагает Андерсен в сопровождении Хелпова.
– Боюсь предположить, чем вы там занимались, – открывает карманное зеркальце Мэрилин с задатками стервы. С задатками мерзавки. С задатками нахалки.
– Я слышал, что вы у нас проездом, – произносит официант, – если вы не против, я бы покатал вас по городу. Разместил бы на ночь в опрятной гостинице, – предлагает он.
– Поведение типичного маньяка, – холодно отвечает Мэрилин, – хочешь зарезать нас? Продать в рабство? – атакует она.
– Смешно, – смеётся современный дворецкий, – нет, ничего подобного мне и в голову не приходило. Угощаю вас за счёт заведения.
– Как радушно, – без энтузиазма пожимает плечами Лох.
– Ребята, ведите себя так, чтобы я не сгорал от стыда, – низко шепчет Андерсен.
– Ну право, кот Леопольд во плоти! – дразнит его стерва.
– Ладно, чувак, – поднимается Лохматый, – я с удовольствием приму твои дары.
– И я, – облегчённо вздыхает Дали, – а то, если честно, у нас денег с гулькин х… простите, нос, – исправляется он.
– Что ж, тогда смело идите за мной! – хлопает в ладоши Хелпов. – Смену я закончу раньше. Всё равно народ как повымер в связи с общественной паникой. Да и начальства сегодня нет, – сообщает он.
– Везёт, – хитро улыбается Купидон.
Оставив грязную посуду на столике, компания вываливается на полупустую автостоянку. Хелпов открывает праворульный лакированный «Мерседес», блестящий на солнце, и восторженные товарищи с возгласами втискиваются в салон. Их багаж отправляется в багажник. Андерсен занимает место рядом с водителем, а Лох, Купидон, Мэрилин и Дали влезают на заднее сиденье.