— Я буду очень рад сбыть всю эту обузу, — спокойно и небрежно сказал Егор Александрович, когда гости уселись в кабинете. — Сам я не умею хозяйничать, а нанимать бог знает кого — это значит разорять себя окончательно.
— Да, это правда, — ответил Протасов, закуривая сигару. — Мне тоже не особенно легко увеличивать свое хозяйство, но просто хочется округлить некоторые части своего имения…
Потом он спросил Егора Александровича:
— А вы разве думаете все-таки здесь жить? Алексей Иванович говорил, что вы хотите удержать за собой охотничий домик…
— О, это прихоть! — ответил Егор Александрович. — Просто, как дачу, хочу удержать его за собою. Притом же это воспоминание об отце… А разве вас стесняет уступка его мне?
— Ну, это такие пустяки… К тому же не у места построен…
— Да, да, — вмешался Алексей Иванович. — Знаешь ли, Егорушка, говорят, что это место обрушиться может; Желтуха подмывает песчаный берег; сад, пожалуй, когда-нибудь обвалится…
— Не думаю, дядя. Об этом толкуют столько лет. Впрочем, если это случится — что ж делать. Авось это сделается не в то именно время, когда я буду там…
Егор Александрович улыбнулся.
— Купаться с домом во всяком случае не хотелось бы!
Затем Протасов заметил, что он хотел бы осмотреть дом.
— Вы ведь и всю движимость продаете? — спросил он.
— Да, не хотелось бы вывозить все это в Петербург… Притом я еще не знаю — буду ли я долго жить в Петербурге… Меня манит в один из заграничных университетов…
— Ну, да, знаем мы эти университеты! В Париже кутнуть хочется, — вставил Алексей Иванович, похлопав по плечу племянника. — Эх вы, молодежь!
— Отчего же и не отдать дани молодости? — заметил Протасов. — Это так естественно!
Все поднялись и пошли осматривать дом. Протасов останавливался перед такими вещами, которые, по-видимому, не имели никакой цены, и делал о них свои замечания. Все ценное он как будто пропускал без внимания.
— А тут был небольшой Теньер? — вдруг заметил он, окинув глазами стену одной из гостиных. — Вы его вынесли?
Егор Александрович растерялся. Он сам не зная, была ли тут картина Теньера или нет. Алексей Иванович поспешил ему на выручку.
— Нет, картина повешена на половине у Егорушки, — сказал он. — Тут ничего не унесено, все сполна осталось!..
Протасов ничего не ответил ему и, обращаясь к Егору Александровичу, сказал:
— Алексей Иванович говорит, что менее двухсот тысяч вы не возьмете?
Егор Александрович весь вспыхнул на минуту и чуть не вскрикнул от радости, пораженный сразу размерами цены и забывший о долгах. Но Алексей Иванович заметил это неосторожное движение племянника и быстро сказал:
— Это же действительно такая цена, которую каждый даст.
— Да, конечно, я и не спорю. Кому очень нужно, — ответил Протасов. — Я бы не дал, если бы надо было тотчас выдать всю сумму… Но на имении долги, уплату которых можно отсрочить.
Егор Александрович теперь только сообразил, что крупная сумма денег, обрадовавшая его, в сущности, перейдет не в его руки, а в руки его кредиторов.
— Алексей Иванович передал мне список долгов, они довольно значительны, — продолжал Протасов, — и это отчасти побуждает меня принять условия. Теперь у меня свободных денег не особенно много, соберутся только осенью… Вам придется выдать, кажется, тысяч двадцать с небольшим…
— Я могу, — быстро начал Егор Александрович, готовый рассрочить следовавшие ему деньги, лишь бы разделаться с имением, но дядя перебил его.
— Да, двадцать три тысячи. Их, конечно, нужно сейчас же выдать. Ведь ты, вероятно, очень не долго засидишься здесь, Егорушка.
— Право, не знаю, — сконфуженно ответил Егор Александрович.