Завтра он встретит ее. Столько лет, столько надежд и разочарований, столько веры и безнадежности. Но завтра он наконец встретит ее. Навсегда. Но если исполняется мечта — что же дальше?
Странный, грустный праздник...
Он покосился на приборы — «правак» вел машину отлично: указатели крена, разворотов, «птичка» авиагоризонта, вечно хулиганистый «пионер», высотомеры — все застыло, не шевелясь. Правда, в этой высоте выдерживать такой режим в общем-то и несложно, но все равно — молодец. В основном парень уже готов для переучивания на левую «чашку». «Несколько радиусов, несколько полигонов, наберем налет — и можно, пожалуй, идти по начальству. Сегодня и вправду Новый год, коль у всех все начинается. У меня — новая жизнь (он хмыкнул и помотал головой, не заметив удивленного быстрого взгляда Николая, привыкшего к непробиваемому спокойствию командира), у Кольки — новая служба. Агеев вон летит с нами, душеньку теша... Ломтадзе, судя по всему, какие-то планы строит».
Интересный сегодня у него «букет» на борту — у кого начало, у кого праздник, у кого еще что. Интересный экипаж. Кстати, об экипаже! Он глянул на часы «Полетное время» на доске — пора произвести проверку.
— Николай, беру управление. Проверка экипажа.
Савченко кивнул и нажал СПУ:
— КОУ?
— Нормально КОУ. Техника в строю, кислородная система в норме, состояние нормальное.
— Есть... Стрелок-радист?
— Все в норме. Аппаратура, жизнеобеспечение и сам я. Порядок.
— Есть... Штурман-оператор?
Внизу, в редких глубоких провалах-колодцах в разрывах облаков, уже мелькали в синеве огоньки. Значит, там, глубоко-глубоко под ними, наступала ночь. А они летели здесь, в чистейшей, хрустальной тишине и покое, омытые раскаленно-ледяным космическим сиянием; там, внизу, готовили праздничный семейный ужин, и кто-то учил на первый утренний урок: «Есть в осени первоначальной...», и кто-то впервые в жизни целовался в тени липы у подъезда, и... А тут чуть подрагивали стре́лки приборов, и пара беззвучно гремящих мощных кораблей летела, огибая планету по самой кромочке ее живого мира.
И вдруг Кучерова словно окатило холодной волной — он неожиданно сообразил, что именно в эти минуты Татьяна должна идти к самолету. Он улетал от земли, а она в толпе пассажиров поднималась по трапу, чтоб лететь за ним и к нему. И тогда он испугался, впервые за годы службы в авиации испугался. Он видел несколько аварий; однажды ему пришлось вылетать в составе ПДГ[2] (правда, тогда все обошлось и их завернули с маршрута), но он ни разу даже не думал о том, что с ним может что-то приключиться. Ну разве кто-нибудь из нас попадает под машины на улицах? Каждый знает, что такое может приключиться с кем угодно, только не с ним, — в этом убежден каждый.
«Да нет, нет же, ерунда! Нормальный вылет, обычное дело. Дорога подлиннее — вот и все... Проще даже, чем полигон...»
— Командир, проверка! — окликнул его Савченко.
— Чего? — переспросил, спохватившись, Кучеров. — А-а, проверка, да. Есть. Порядок?
— Ко-ма-ндир?
— А? — встрепенулся Кучеров. Савченко, улыбаясь, глядел на него:
— Командир, проверка.
— Тьфу! — чертыхнулся Кучеров. — Кроме всего, ты шутник, оказывается...
— Про-о-оверка-а! — настырно пропел Савченко.
Кучеров глянул на приборы жизнеобеспечения и сердито отрапортовал:
— Порядок у меня, порядок!
— Есть! Командир, проверка экипажа закончена. На борту все в порядке.
— Быть тебе моим начальником! — сердито сказал Кучеров.
— Сначала — отцом! — засмеялся Савченко и, не скрывая удивленной гордости, сказал: — Странно это, командир. Удивительное дело. Как-то непонятно... Чего я с ним делать буду?
— Чего все делают.
— А чего делают? — не удержался кто-то. — Горшки выносят, попку моют.
— Тихо мне! Щербак, тебе заняться нечем?
— Да я ничего...
— Оператор, танкеры еще не наблюдаешь?
— Рано еще, командир, — медлительно пробасил Агеев. — Но смотрю, смотрю.
— Бери управление, давай трудись, — ворчливо приказал Кучеров Николаю. — Па-па-ша... Нечего тебе пыжиться. Перья распустил... Они за нас, мужиков, все дела делают — а мы пыжимся. Нас только и хватает что на цветочки...
— Кстати, о цветочках, командир, — отозвался штурман. — Мне тут говорили, что у нас в экипаже намечаются некоторые изменения — в смысле семейного статуса. У меня корыстный интерес: будет ли штурман и вообще верный экипаж при том присутствовать?