– Интересно, Метат еще не спит? – Эти слова вырвались у Джанет непроизвольно, как бы в ответ на какое-то внутреннее беспокойство. Откуда эта неуверенность? В каком бы настроении ни был Крейг, с ним она всегда чувствовала себя в безопасности. Она сняла пальто, надеясь, что это обыденное действие поможет ей здраво взглянуть на вещи. Наверное, это было глупо, но сердце у нее колотилось, а в душе свернулся страх.
Она положила пальто на стул и взглянула на Крейга.
Он стоял у шкафа, держа в руке одну из глиняных фигурок, но. глаза его пристально смотрели на Джанет.
– Метат и миссис Байдур ушли еще до того, как я поехал за тобой, – сказал он и, поставив фигурку на место, медленно подошел к ней. Она взглянула ему прямо в глаза. Ее притягивало и одновременно отталкивало его холодное, лишенное эмоций лицо. Казалось, оно было высечено из камня.
– Миссис Байдур тоже? – Она пыталась найти какие-то слова.
– И миссис Байдур тоже, – подтвердил он с легкой насмешкой в голосе. – Тебе она зачем-то нужна?
– Нет. – Джанет энергично помотала головой, вдруг осознав, что ей становится спокойнее от мысли, что Марк сейчас рядом в своей комнате наверху. – Мне пора спать. Уже поздно… – Она ждала, что он поймет ее намек, но он стоял по-прежнему неподвижно и все глядел на нее. – Еще раз спасибо, что подвез меня.
– Прогоняешь? – В его глазах читался упрек, но в голосе звучала насмешка. – Ты не очень гостеприимна, Джанет.
Она бросила на него удивленный взгляд. Ей казалось, что хорошо изучила все его настроения, но Крейг в нынешнем своем расположении духа был ей совершенно незнаком. В полном замешательстве она протянула к нему руки.
– Я совсем не понимаю тебя сегодня…
– Не понимаешь? Ну, может быть, ты лучше поймешь это… – Он резко схватил ее за руки, быстро притянул к себе, и в следующее мгновение она уже отчаянно вырывалась из его объятий.
– Крейг, как ты можешь! – Порыв Крейга ошеломил ее. Мысли Джанет метнулись к Диане, и она произнесла сдавленным голосом: – Ты, должно быть, пьян!
– Я пьян? – Странно, он не обиделся. Одной рукой он крепко держал Джанет, а другая вдруг нежно коснулась ее щеки. Потом его пальцы скользнули к ее волосам, убирая пряди с лица и на мгновение мягко удерживая их. И тут Джанет вскрикнула от боли и возмущения – он бесцеремонно потянул ее волосы назад, заставив поднять голову. Ее сердце гулко стучало у самой его груди. «Наверняка он это чувствует», – подумала она, отчаянно понимая всю бесполезность сопротивления. Она попыталась отвернуть голову, чтобы избежать его проницательного взгляда, но только сделала себе больно и была вынуждена взглянуть ему в глаза. В их глубине уже не было холодности, лицо его тоже утратило равнодушное выражение.
– Я пьян? – опять повторил он. – Разве нужно напиться, чтобы почувствовать себя живым человеком?
Джанет вздрогнула, тут же вспомнив Четина и тот вечер, когда так вовремя появился Крейг.
– Отпусти меня! Я позову брата… ты же его друг!
– Зови, – ответил он насмешливо и, увидев ее недоумение, добавил: – Я думаю, Марк крепко спит после моего знаменитого лекарства.
Конечно! Ей следовало сразу догадаться. Раз Марк страдал от сирокко, то Крейг, естественно, дал ему напиток, который однажды давал и ей. Она испугалась, вспомнив, как крепко тогда спала. Марк проснется только к обеду. Слуг звать тоже бесполезно – они ночуют в дальнем крыле дома. Крейг, казалось, прочитал ее мысли, это его еще больше, позабавило.
– Тебе нет спасения, моя дорогая, не так ли? Даже если бы я специально все готовил, не могло бы получиться лучше…
– А ты и подготовил все заранее! – Слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать. – Я не понимаю, почему ты стал так со мной обращаться, но… – Внезапно она осознала причину смутных страхов, которые волновали ее по дороге домой: спокойное самообладание было чуждо характеру Крейга; именно эта непривычная сдержанность беспокоила. Подсознательно она ждала взрыва, готовилась выслушать нотацию, но к такому была не готова. Подобное поведение было так же несвойственно Крейгу, как и его спокойствие… или что-то, что казалось спокойствием, когда он увидел, что творится в квартире ее подруг.
– Подготовил?
– Извини. Ты, конечно, не мог знать, что придется ехать за мной. – Она попыталась освободить руки, чтобы приложить их к разболевшейся голове, но они были надежно прижаты к его крепкой груди.
– А еще я не представлял, что найду тебя в полураздетом виде, – добавил он и, не дав ей времени подыскать подходящий ответ, продолжал: – А что касается моего обращения с тобой, то я думаю, ты должна честно признать, что сама на него напрашивалась уже давно, упорно удерживая меня на почтительном расстоянии своими особыми методами защиты. – Он отпустил ее волосы и обнял за талию. – А с Четином все было по-другому? С ним ты не была такой неприступной, правда?
– Я не понимаю, как это я «удерживала тебя на почтительном расстоянии». – Вдруг самая невероятная мысль пришла ей в голову: она вспомнила несколько случаев, когда Крейг был так близко и проявлял такое расположение к ней, что она не могла думать о нем просто как о друге. А что думал он?
Он слишком долго был один, его образ жизни был неестественным: ему приходилось ждать чужую жену. Но ведь он живой человек, с нормальными желаниями и потребностями здорового сильного мужчины. Джанет припомнила его безразличие в первый месяц их знакомства, затем внезапный интерес к ней… такой внезапный, что застал ее врасплох. А еще он советовал ей брать от жизни все, что она предлагает. Это было, когда они говорили о младших сыновьях султана… Да, теперь Джанет поняла. Интерес Крейга к ней всегда ее озадачивал – ведь она знала, что Диана издавна была его единственной любовью.
Но он не прочь найти утешение с другой женщиной, пока Дианы нет рядом.
От этого открытия Джанет стало дурно, и все же она подумала, сколько женщин за последние пятнадцать лет поддались силе его убеждения… и его обаянию. Должно быть, много. Разве мать Крейга не говорила, что она «не первая, кто теряет из-за него голову»?
Неудивительно, что он так часто бывал нетерпелив. Джанет теперь поняла причину этих взрывов. А иногда его разочарование достигало такой степени, что он всерьез угрожал ей решительными действиями. От Марка он знал: она приехала в Турцию, чтобы забыть свое горе, и он, вероятно, подумал, что она может стать, как говорят мужчины между собой, «легкой добычей». Как неприятно ему было получать отпор всякий раз, когда он пытался найти к ней подход! Джанет могла представить, как страдала его гордость в последние несколько месяцев.
Вдруг его руки крепче сжали ее. Джанет оказалась как бы зажатой в тиски, и это вернуло ее к опасной реальности. Не придется ли ей заплатить за то, что она «держала его на почтительном расстоянии», как он выражается? Весь его вид говорил именно об этом. В слабом свете лампы Джанет видела его мрачное лицо, оно было так близко, что она почти чувствовала прикосновение его губ. Сквозь туман страха она вспомнила неестественное самообладание Крейга, когда они были в машине, и свое смутное и необъяснимое желание, чтобы он разозлился. Его язвительный язык она уже знала, но никаких физических действий он раньше не предпринимал. В его глазах отражались все его чувства. Джанет охватил страх: она увидела нового Крейга, человека с примитивными инстинктами, готовыми вырваться наружу.
– Я… я никогда не поощряла Четина… – Она едва могла говорить из-за сжавшего ей горло страха. – Ты можешь думать что угодно, но…
Слова эти, сказанные чуть слышным, сдавленным голосом, были прерваны грубым, даже жестоким поцелуем – его рот безжалостно впился в ее губы. Пульсирующая боль в висках, вызванная его бесцеремонным обращением с ней, стала нестерпимой. Казалось, что в теле Джанет дрожит каждая клетка.