Семь-восемь звездочек упали на крышу автомобиля, слабо и жалостно звякнув.
— Через пять минут нам продырявят головы, — сказал Лопес.
— Духу не хватит.
Мануэль снова закричал во весь голос, но замедлил темп, чтобы его наверняка расслышали:
— Мы поднялись против фашизма с оружием в руках. Все мы знали, что можем умереть. Встреть мы смерть в Сомосьерре, мы бы приняли это как должное. Из-за чего все переменилось? Из-за неразберихи.
Правительство и партия сказали: воинская дисциплина — это главное. Мы оба — командиры, мы берем ответственность на себя.
С неразберихой покончено.
Нынче вечером у вас будет еда.
Вам не придется ночевать под открытым небом.
Оружие и боеприпасы у вас есть.
Мы победили в Сомосьерре, победим и здесь. Будем драться так, как дрались там, и победа наша!
Держать оборону на реке легко, а танкам ее не одолеть.
— …леты… леты…
— А самолеты? — прокричал десяток голосов.
— Завтра с утра рыть окопы.
Обеспечить подземные убежища.
Использовать холмы.
Нечего думать о том, что можно будет отыграться, сражаясь в Мадриде, Барселоне или на Северном Полюсе.
Нечего думать и о том, что можно смириться с победой Франко и двадцать лет потом жить в страхе, дрожа, что донесет какая-нибудь шлюха, соседка или священник. Вспомните об Астурии!
Наша новая авиация придет в боеготовность через несколько дней. Вся страна с нами; страна — это мы.
Мы должны выстоять, выстоять не где-нибудь, а здесь!
Не являться в Мадрид ордой босяков. Не бросать раненых!
— Хватит!
— Они снова вас обманывают! — прокричал кто-то, голос, казалось, шел из толщи подгнивших листьев.
— Кто — они? Сперва покажись!
Никто не отозвался. Мануэль знал, что для испанца личная ответственность — дело нешуточное.
— Никаких «они» нет. Есть мы, нас двое, мы перед вами, мы сражаемся с первого дня и берем на себя всю ответственность. Повторяю: вам будет, где спать, вам будет, что есть. С вами говорит ваш товарищ, и вы это знаете. Мы были вместе восемнадцатого июля. Вы растеряны, плохо вооружены, изголодались. Но среди вас есть бойцы, которые шли на пушки в автомашинах, на казарму Ла-Монтанья с тараном, на фашистов из Трианы с ножами, на кордовских с пращами. Так неужели, парни, сейчас вы дадите слабину? Говорю вам как мужчина мужчинам: хоть вы и драли глотки, я вам доверяю.
Не получите завтра того, что я обещал, можете меня пристрелить. А пока делайте, что я говорю.
— Оставь адресок!
— Аранхуэс невелик. И личной охраны у меня нет.
— Пускай скажет.
— Все! Я обязуюсь организовать вас, вы обязуетесь защищать республику. Кто «за»?
Под вихрем сухих листьев, взметнувших до вершин платанов, толпа заколыхалась, словно в поисках дороги. Над головами, склоненными и кивающими в знак согласия, над плечами, дернувшимися, словно в дикарской пляске, взметнулись ладони. Лопес сделал для себя открытие: оратор воздействует на слушателей только тем, что кроется под речами. Когда Мануэль сказал: «Я вам доверяю», все почувствовали, что это правда; в каждом заговорило то, что было в нем лучшего. Все сознавали, что он полон решимости помочь им, и многие знали, что он хороший организатор.
— Коммунисты, подойдите к грузовику, станьте справа. Прав у вас не больше, чем у остальных, зато больше обязанностей. Так. Добровольцы, вы все — налево.
— Давайте сразу рыть траншеи! — прокричал кто-то в общем гомоне.
— Ты пойдешь рыть траншеи, когда получишь приказ.
Теперь все они хотели что-то делать; и в жажде навести порядок устроили такую же толкотню, как тогда, когда рвались к поезду.
— Уполномоченные партии и командиры, распорядитесь освободить зал ожидания и займите его. Я вам дам указания относительно коек и питания. Другие товарищи остаются здесь, скоро каждый получит тюфяк либо матрац.
Он соскочил с машины, Лопес за ним.
— Через пять минут все начнется сначала, верно? — спросил он Мануэля.
— Нет, нужно занять их каким-нибудь делом, пока не лягут. Ладно. Ты остаешься при них.
— И что я, к дьяволу, буду делать?
У Лопеса не было иллюзий по поводу собственных командирских качеств.
— Установишь их численность. Дело нужное, поскольку я должен устроить их на ночлег. Пусть каждый руководитель соберет людей из своей партячейки либо подразделения и сообщит тебе, сколько их. Они перегруппируются, и я на этом выгадаю час. Тут самое малое полторы тысячи человек.