Мне захотелось отвлечь ее от грустных дум:
— Ты про алименты и шабашников знаешь? Уходит человек с завода в шабашники, много зарабатывает, а алиментов — ни копейки. Я не понимаю этих слов. Объясни.
— Ты где про такое слышала? — занервничала Аня.
— Об этом тетя, которая письма и газеты носит, сегодня рассказывала вашей соседке.
Аня побледнела, сползла со скамейки и побрела к дому. Я сидела как пришибленная. Что произошло? Тут подошел Леша. Я рассказала ему об Ане.
Он вздохнул:
— Ее мама скрывает правду об отце. Всю вину на бабушку перекладывает. Давай сегодня никуда не пойдем. Не хочется без Ани.
— А что же мне теперь делать? Я же не знала, что тети про ее отца говорили. Дурочка. Не поняла.
— Не переживай. Ане ты не поможешь. Она сама должна переболеть. По себе знаю.
— Нет, теперь она не захочет со мной дружить! — горестно воскликнула я.
— Не выдумывай. Не станет она злиться на тебя из-за непутевого отца. А сейчас не трогай Аню. Мы с Наташкой вечером сходим к ней. А в следующее воскресенье и ты приходи. Согласна?
— Приду, — ответила я понуро.
Чувство вины угнетало.
СЕНЬКА ВОР
Познакомилась я с Сеней у Ани. Маленький, белобрысый, крепкий. Волосы — ежиком. Улыбка не сходит с лица. Ласковый. И шутит по-доброму. Как-то маленькая соседская девочка перепутала ботинки. Левый на правую ногу надела. Сеня и говорит:
— Шнурки можно перепутать, а ботинки нельзя.
Для друзей Сенька неисчерпаемый источник здоровой потехи. Учится он на четыре и пять, много знает про корабли. Бредит армией. В семье он пятый ребенок. Мать — гулящая. Отец — человек душевный и великий труженик.
Я только раз в глаза ему посмотрела и столько в них страдания увидела!
И вдруг произошло несчастье. Отец Сени свел счеты с жизнью. Так соседи объяснили. Мать тут же привела в семью другого мужчину. Сеня сразу сильно изменился. В журнале — двойки, тройки. На улице глаз от земли не отрывает. Молчит. Ни с кем не дружит.
Сегодня он особенно молчаливый и раздражительный. Я попыталась вызвать его на разговор по душам. Ответил грубостью и отвернулся. Я поняла: ему стыдно за резкие слова.
— Ничего, — успокоила я Сеню, — всем когда-то бывает плохо.
— На себя злюсь, — угрюмо пробормотал Сеня и вдруг заплакал.
— Тебя побили?
— Меня никогда не бьют... Я сегодня воровал... — дрожащим голосом признался он.
— Я — могила. Не бойся, — поторопилась я успокоить мальчика.
— Знаю, не в том дело. До сих пор не могу прийти в себя. Дышать не мог, ноги не шли. Страшно. Жутко.
— Не воруй больше. Пусть даже побьют, все равно не ходи.
— А мне отчим сказал, что страшно только по первому разу, потом привыкну. Мол, уже большой, не сопляк, должен помогать семье. Он с подходом. Лучше бы уж бил.
— Слушай, Сень, а ты докажи себе, что смелый. Станет посылать в следующий раз, а ты скажи: «Не пойду!»
— Вот сейчас я согласен с тобой, а дома... Не знаю, смогу ли?
— Не понимаю! Если я чего не хочу делать, меня и сто человек не уговорят. Я еще до школы поняла, что воровать никогда не буду. Моя натура этого не принимает.
— Натура? Это что такое?
— Толком не знаю. Вроде чудик внутри меня сидит и от плохого удерживает. На уроках нечаянно забалуюсь, и тут мысль мелькает: «Какая же я дрянь! Учительница тоже человек, а я издеваюсь».
— Видно, нет у меня такого «чудика».
— Сам ты не знаешь. Есть он! Точно. Ведь переживаешь, что пришлось воровать?
— Все отчим. А я противиться не могу. И мамка молчит. Жизнь моя все равно пропащая! — горестно воскликнул Сеня и опять залился слезами.
То ли от жалости, то ли от злости меня затрясло, перед глазами поплыл белый туман, и началась истерика. Успокаивать нас было некому.
КОНТУЗИЯ
После ужина Толян, я и Наташа пошли бродить по городу. На пути встречались обгорелые дома из красного кирпича. Толян первый увидел еще не обследованный разрушенный трехэтажный дом и сразу нырнул в пролом. Между кучами битого кирпича росла густая высокая крапива. Остатки перекрытий этажей уродливо торчали черными балками. В обожженные глазницы окон второго этажа заглядывали красно-бурые грозди рябины.
— Здесь лазить опасно. Шею можно свернуть, — сказала Наташа.
— А дом-то дореволюционный. В таких толстых стенах богатеи клады раньше прятали. Поищем? — предложил Толя.
— Ты весь дом будешь разбирать по кирпичику? Бомба и та до конца разбить не смогла, — возразила Наташа. — Уйдем отсюда.