Кое-как дождалась окончания уроков, прибежала в комнату и принялась решать все, что было задано за неделю. Я не встала из-за стола, пока во всем не разобралась.
Такого страха я еще не испытывала. От всего пережитого очень устала. Едва положила голову на подушку, как тут же уснула.
ЖИВЕТ ЛИ ВО МНЕ ЗВЕРЬ?
Прошло много дней. Боль спряталась в глубине души, притупилась. Она уже не преследовала меня ежеминутно. И только терзала по вечерам, когда перед глазами снова и снова невольно всплывала та страшная картина.
После школы часто бесцельно брожу по улицам, гоняю обледенелые куски по заснеженному асфальту. Гляжу в пустое серое безразличное небо.
Какими дурацкими кажутся мне теперь мои «подвиги»! В наших редких маленьких драках я всегда была впереди, гордясь своей смелостью. Дралась с удовольствием. Толкнуть кулаком в грудь большого мальчишку, свалить подножкой, подсечкой или другим приемом — все это давало мне ощущение радости победы, своей значимости. Яростным напором я ставила в тупик старших ребят. Конечно, понимала, что всерьез мне не врежут. Девчонка ведь, хоть и шальная. Зазря не дралась. Только если кого-то защищала, что возвышало меня в собственных глазах. Детская игра!
А в один из поздних вечеров вспомнила, как ударил меня в лицо взрослый. Ударил лишь за то, что я попросила его не обижать своего маленького сына. И вдруг поднялась во мне тогда дикая необычная злость и обида за себя. Хотелось зубами вцепиться в поганые руки взрослого хулигана, схватить палку и бить, бить его... В этот момент мне почудилось, что вместо рук, у меня... волосатые рыжие звериные лапы... Изо рта вырвался дикий животный рык... Жуть какая-то! Я тяжело и хрипло дышала. Меня трясло, я готова была, как львица, прыгнуть на обидчика... Я чувствовала себя ею... Но тут малыш заплакал, и я пришла в себя. Ярость во мне стала медленно угасать...
Так что, внутри меня все-таки прячется зверь? Чушь какая-то! Не приведи, Господи, еще раз такое почувствовать.
А может, у Толи и его мамы тоже зверь проснулся, когда защищали друг друга? Неужели и я смогла бы вот так же — бутылкой, стулом?.. Как страшно! Мне, наверное, самой про это не понять. Жаль, что нет здесь бабы Мавры. Она бы смогла объяснить...
Я должна улететь в мое спасительное сказочное царство белых облаков. Мне обязательно надо побывать в нем, иначе я совсем измучаюсь бедою Толика.
МОНАСТЫРЬ
Иду мимо монастыря. Тяжелые деревянные ворота заднего двора прикрыты. Заглянула в щель. Около лошади, запряженной в сани-розвальни, возятся женщины в черных одеждах. Они приподняли старого мужчину и, поддерживая его под руки, повели внутрь монастыря. Рядом с воротами на лавочке сидит худой мальчик лет десяти в длинной черной одежде, без шапки, в грязных, изъеденных молью валенках и шлифует наждачной бумагой древко странного флага. Верхняя полоса его белая, средняя — желтая, а нижняя — черная. Я подошла к мальчику и спросила:
— Это церковный флаг?
— Нет, — ответил он, — у церкви флагов не бывает, только кресты. На Руси было два флага: один морской, военный, с белой, голубой и красной полосками, а другой, самый старинный — вот этот.
— Какой он некрасивый, безрадостный. Это потому, что на Руси жизнь была трудная?
— Не знаю.
— А ты здесь учишься на попа?
— Нет, я пока послушник.
— А я, по-твоему, «непослушник»?
— Ты мирская. У вас все по-другому.
— У тебя лучше?
— Не знаю. В миру не жил.
— Колокол у вас плохой. Будто ребенок по рельсе стучит. У нас в деревне звук у колокола был низкий, густой, бархатный и торжественный. По всей округе растекался. Вашим звоном не к Богу созывать людей, а на пожар или, в крайнем случае, на праздник.
— Ты веришь в Бога? — спросил мальчик.
— Не знаю. В разных церквях на портретах Бог по-разному нарисован. А ведь он должен быть один. Но когда мне плохо, я зову его на помощь.
— Не богохульствуй. Не надо говорить о том, чего не понимаешь.
— А ты объясни.
— Я не имею права учить, пока сам не познал Божьего слова. Это большой грех. До свидания. Бог с тобой, — четко выговаривая слова, сказал мальчик и пошел к зданию, волоча ноги...
После уроков я обо всем рассказала Анне Ивановне и спросила: «Зачем нужны монастыри?»
— Для того чтобы в них жили люди с искалеченными душами и телами. Ты же сама так подумала, правда?