За время нахождения в городском детдоме я успела привыкнуть к спокойной жизни. Здесь кроме уроков и мелких бытовых забот ничего не происходит. Дни похожи друг на друга...
Мысли прервал шум. Зовут завтракать. Наконец-то! Мои кишки давно играют марш. Бегу в столовую. Еда обычная: ложка каши, размазанная по тарелке, кусок хлеба и чай. Проглотила вмиг. Слышу команду: «В актовый зал!» Он уже битком. Пристроилась на окне у входной двери. Директора вижу впервые. Седые волосы. Лица разглядеть не могу. Далеко сцена. От ребят слышала, что он без ноги... Когда наступила тишина, зазвучал голос — четкий и трагичный.
— ...От нас ушел самый умный, самый великий человек на свете... Сталин... Сегодня страна хоронит...
— Значит «железный» человек жил все-таки на самом деле? Он не из сказки?
Я осторожно выглянула в окно, ожидая увидеть там гроб, священника и плачущих людей в темных одеждах. Но перед крыльцом, как всегда деловито, сновали работники детдома. Ничего не напоминало похороны. Снова прислушалась к речи директора.
— ...Как жить нам без гения мирового пролетариата, отца народов?..
У меня мурашки поползли по спине. «Значит, всем людям в мире теперь будет плохо? Господи, помоги выжить без гения Сталина». Чуть было не перекрестилась, но вовремя опомнилась. «Я же в городе, дуреха», — мелькнуло в голове.
— ...Но мы выстоим, и будем продолжать дело Ленина и Сталина... — как эхо неслось над залом.
Когда раньше я говорила «честное Ленинское, честное Сталинское», то полагала, что они, посланники Божьи, и должны помогать бедным. Только теперь я узнала, что Ленин умер не так давно. Его знал наш директор. А Сталин умер только сейчас. Какая же я глупая! А еще учусь на пятерки.
После собрания помчалась к Лиле. Не терпелось больше узнать про вождей. Стучу. Ответа нет. Осторожно заглядываю в комнату. Лиля лежит поверх одеяла и плачет. Я присаживаюсь к ней, глажу блестящие черные волосы и жду, пока она успокоится. Лиля обняла меня и заплакала еще сильнее:
— Как теперь будем жить? Что с нами будет?
Я растерянно хлопаю глазами.
— Ты из-за гения Сталина? — вдруг сообразила я.
— Да, из-за нашего любимого вождя.
— Он тебе родня? — осторожно предположила я.
— Что ты, разве можно такое говорить?! — неожиданно рассердилась Лиля. — Он отец всех народов! Ты что, совсем не соображаешь?
— Прости, Лиля. Я на самом деле не понимаю, почему все плачут и чего-то боятся. Он разве Бог? Нам не дадут другого начальника?
— Господи, свалилась на мою голову! Не понимаешь, так молчи, чтобы худа не было из-за твоих глупых речей. Умоляю тебя. Молчать — это самое главное, что ты должна сейчас делать, — шепотом проговорила подруга.
Оттого что рассердилась, слезы у Лили высохли. Она озабоченно смотрела на мое растерянное лицо.
— Лиля, не волнуйся, я никому ничего не скажу. Могила! — поклялась я.
А потом просительным тоном добавила:
— И с тобой об этом нельзя говорить?
— Нельзя! Подрастешь, поймешь. Думай только про уроки. А сейчас иди к себе, — строго выпроводила меня старшая подруга.
Прошло немного времени, и нам опять напомнили о Сталине. Теперь директор рассказывал про врага народа, который хитростью добился доверия Сталина. Берия отличался коварством и жестокостью. Из-за него жизнь народа была тяжелой. А еще он погубил много умных и хороших людей. «Когда Сталин умер, люди плакали потому, что боялись этого гада Берию? Или потому, что любили Сталина? А Лиля? Она все-таки больше из страха, — решила я. — А теперь бояться нечего. Слава богу!»
Мне стало легко и радостно.
ФОРМА
Нам объявили: после уроков придет портниха снимать мерки. У каждого будет настоящая школьная форма. Вошла худенькая женщина непонятного возраста. Темные волосы аккуратно уложены в пучок. Глаза грустные. Я еще не видела взрослого по-настоящему беззаботного лица. «Может, это из-за войны?» — думала я, разглядывая на женщине прямое, темно-серое платье и черные туфли без каблуков. Потом попыталась представить ее в белом платье с нарядными кружевами по краю рукавов и воротника. Волосы рассыпаны по плечам, она улыбается. Ну, прямо красавица! Только глаза, глаза... они оставались грустными. И горькие складочки в уголках губ. Нет, не красавица. Серенькая мышка. Но почему? Денег нет? Она могла бы для себя сшить любое платье! Я видела такие прекрасные платья в старой книжке! Может, считает себя старой? Или ей просто стыдно выглядеть нарядной, когда другие плохо одеты?
Подошла моя очередь. Я вошла в примерочную кабину, но портниха посмотрела на настенные часы, присела к столу и сказала: