Выступать в театре мне так и не пришлось. Дед плохо отзывался о моих новых друзьях, а я подумала о том, что он не всегда бывает прав. Его не интересует, какие дети на самом деле. Они мешают ему, и он называет их шалопаями. Я попыталась убедить его в обратном, защищать друзей, но дед был категоричен:
— Давай без обиняков! Нечего якшаться с бездельниками и полуночниками. Иди спать!
Доказывать что-либо свое было бесполезно.
О БОГИ!
Светлана принесла книжку про богов древней Греции, и все зажглись идеей постановки нового спектакля. Узнав, что я немного рифмую, Света обрадовалась:
— Поэта нам не хватает. Будешь сочинять патриотические речи и высокие слова про любовь.
— Про любовь не смогу, — возразила я.
— Сможешь. У нас все все могут. Вот слушай. Допустим, я говорю: «О, милый принц, пади к моим ногам. Любви твоей я жажду непременно», а ты заканчивай. Поняла?
— Поняла. А про что дальше говорить? И зачем все это? Про принцев в книжках много хороших стихов.
— Так неинтересно! Свое лучше, — возразила Света.
И я принялась за работу.
— Почему у тебя складно получается, а у меня не очень? — спросила моя новая знакомая Валя.
— Потому, что ты рифмуешь только последнее слово, а я всю строчку. Вот смотри, здесь лучше написать «растут тополя». А не цветут поля. Когда читаешь, ты чувствуешь, будто спотыкаешься? В третьей строчке тебе одного слога не хватает.
— Точно! — обрадовалась Валя.
— А у тебя стихи нежнее выходят. Давай вместе сочинять, — предложила я.
Подружка сразу согласилась.
Света попросила меня подготовить Витю к выступлению, потому что он еще не умеет читать. Я засомневалась: сможет ли хулиганистый шестилетка выучить трудные слова? Но Витя очень хотел быть солдатом и никому не уступал эту роль. Он достаточно быстро выучил стихи и, бегая по двору, нараспев выкрикивал их.
После обеда началась репетиция. Витя укрепил на груди алюминиевую миску, а на голову надел покрашенный в желтый цвет чугунок. Плащом ему служил ярко красный в мелкий цветочек халат соседки. Об оружии он позаботился особенно тщательно. Меч старательно выстрогал кухонным ножом из обломка штакетника, а огромный пистолет сделал из обрезков фанеры. Доказать ему, что пистолетов в Древней Греции не было, мне не удалось.
Говорил Витя восторженно, но «проглатывал» окончания слов. Глаза сияли, движения были гордые, величественные, насколько позволяло его тощенькое тело, прикрытое большим, в пышных складках «плащом».
Витька — самый маленький в театре. Но аплодисментов на репетиции он получил больше всех. Его мама вытирала слезы и улыбалась.
Вовик выбрал себе роль Апполона. Никто не спорил. Он хоть и толстый, но, без сомнения, самый красивый. Черные крупные глаза, широкий разлет бровей, яркие пухлые губы, малиново-красный румянец щек — выделяли его среди нас, белобрысых и худеньких. И наряд ему мама сделала великолепный: желтый плащ, синие шаровары, золотистый со стрелой на лбу шлем.
А Ленька провозгласил:
Правда, слова Ленька выучил плохо, но Светлана старательно подсказывала ему начало каждой строчки, и получилось сносно. После стихов позволялась любая импровизация в прозе, но ребята так вошли в роль и прониклись торжественным слогом, что не захотели нарушать сценария, за исключением выкриков «О, боги!», сопровождавшихся ударами грома, точнее барабанным боем по разбитому корыту, которое заранее притащили со свалки.