— Почему же нельзя загрузить в него его старые воспоминания?
— Их слишком много, мы лишь заполняем малую долю всей его памяти.
— Заполните эту малую долю хотя бы маленькой частью его старых воспоминаний.
— Этот свободный сектор памяти в его голове настолько ничтожен, что его хватит на воспоминания лишь одного года его жизни.
— Тогда загрузите последний год его жизни.
— Это опасно. Даже полностью уничтожив его память, могут остаться кое-какие обрывки. Мы загружаем исключительно ложные воспоминания. Если старые обрывки памяти найдут сходство с новыми, его мозг просто закипит, и это даст продолжение развитию мутации. Если бы мы точно знали, каких именно воспоминаний у него не хватает, мы бы в самом начале, пока его память ещё только начинает деформироваться, собрали бы общую картину его жизни до заражения. Но мы лишь можем безопасно загрузить новые, я повторяю, немногочисленные, нужные нам воспоминания. Вашего сына уже нет. Он заражён смертельным вирусом. Своей подписью вы даёте ему второй шанс. Он будет служить... — доктор замолчала, затем внимательно посмотрела на миссис Стоун, словно по выражению её лица определила, какие слова говорить дальше, и продолжила: — Точнее, его тело будет служить на благо общества. Он будет предотвращать инциденты, подобные тому, который произошёл с ним.
— А если он умрёт, что будет с его телом?
— Он может умереть только в том случае, если перестанет принимать таллий или его мозг будет повреждён. Мы можем заменить абсолютно все органы и части тела аналогами. Все, кроме мозга. К тому же существует малая вероятность того, что если он, например, увидит лицо своей матери или другого близкого человека, то он обратится и умрёт. Сильный толчок к старому воспоминанию убьёт его. Он должен забыть, вы понимаете? Таковы условия, вы согласны? — сказала Айрис. Последний вопрос она задала, немного повысив голос, из-за чего миссис Стоун вздрогнула и, изобразив глупое недоумение, уставилась на Айрис. — Не забывайте, что ваш сын хотел ввести вирус. Лео могли приговорить к казни, если бы он осуществил задуманное. На мой взгляд, в силу произошедшего вам вообще повезло, что ваш сын будет служить в доблестной Морали. За ношение оружия и тем более этой зловещей инъекции грозит огромный срок. И не делайте такой невинный вид. Мы оба знаем, какие гены у парня.
Миссис Стоун широко открытыми глазами уставилась на Айрис и тут же поняла, что находится полностью в её власти, ведь за интимную связь с несовом, вынашивание незаконного ребёнка-полукровки грозит жестокое наказание.
«Нет смысла отпираться и строить из себя невинность. Сама виновата», — подумала миссис Стоун и сдалась, опустив глаза вниз. Ей было и стыдно, и очень страшно. Айрис Гринн права. Лео всегда был маленьким бандитом, как и его отец, в худшем случае сына бы казнили и семья Стоун потеряла бы статус благополучной семьи, который был безмерно важен для неё. Важен, ведь они так сильно хотят получить лицензию на второго ребёнка. Они хотят девочку. Миссис Стоун всегда хотела девочку. Её возмущения по поводу того, что она не может забрать сына домой, были лишь необходимостью создать статус порядочной матери. В глубине души она была рада, что так получилось. Лео всегда мешал получить одобрение на лицензию.
— Могу ли я задать вам один, возможно, не очень скромный вопрос?
— Конечно, миссис Стоун, — кивнула доктор. На её лице было написано, что она знает, какой последует вопрос, ведь всё к этому и шло.
— Могу я получить от вас лицензию на ребёнка? — спросила миссис Стоун, немного привстав и наклонившись к Айрис Гринн, чуть было не ткнув в неё своей высокой причёской.
— Без проблем. Копии всех необходимых документов у нас уже есть. Завтра утром вам лично выдадут лицензию, — улыбаясь, ответила Гринн, затем порылась в бумагах и в итоге извлекла нужную запись, передав её в руки миссис Стоун. Та, в свою очередь, сделала вид, что внимательно изучила договор о решении дальнейшего существования Лео Стоуна, и поставила подпись, тем самым стерев его прошлое и будущее, словно он никогда не жил на свете. Договор был лишь формальностью. Айрис, будучи главой всей Надежды, могла безнаказанно делать всё, что захочет, но не хотела открыто обижать совершенных и также не хотела видеть толпы рыдающих, проклинающих её матерей у своего порога.
***
— У него из глаза торчит нож. Проникающие ранения — самая тяжелая ситуация для глаза, и восстанавливать разрушенное — весьма сложная задача. Извлеките глаз и вставьте S-15. Затем займитесь его правой рукой. Ставьте самые новые аппараты. Протестируем позже. Мы сделаем из него самого лучшего солдата. Пусть послужит родине как следует. Кисть заменит G-18. Такие правильные у него черты лица и всего остального тоже. Он станет первым из новой серии, — сказала доктор Айрис, погладив его лицо, и направилась к двери. Кроме неё и Лео, в комнате никого не было. Гринн отдавала приказы в пустоту. — Можете приступать, — вежливо произнесла доктор, и после того как дверь за ней закрылась, каталка, на которой лежал Лео, выстроилась таким образом, что он оказался прямо над столом. Медленно, бережно опустив беспомощного парня на стол, каталка сложилась обратно и отъехала к стене. Над лампой, освещающей стол, с механическим тихим треском медленно выдвинулись четыре руки. Кисти были как человеческие, но из них исходили гибкие чёрные стержни, которые тянулись к потолку над лампой, а над головой Лео с таким же треском выдвинулась панель с различными инструментами. Натянув перчатки, введя наркоз и раскрыв глазное яблоко с помощью векорасширителя, руки приступили к операции, и уже через пару минут, хирургическим ножом отделив глазной нерв, удалили глазное яблоко. С помощью перекиси водорода и давящего тампона остановили кровотечение. В завершение вставили имплантат S-15, произведя его крепление к оставшимся сухожилиям мышц. Новый S-15 отличался от глаза лишь красным огоньком вместо зрачка и металлической красной сверкающей окантовкой.