«Ненавижу ее.»
«Сегодня состоялся очередной концерт в честь моей дочери... не могу видеть ее красоту... она была так счастлива... все глаза смотрят на нее... для Игоря я больше не существую, он забыл о моем существовании, после того, как родилась Надя...»
«Мне хотелось столкнуть ее с лестницы сегодня... не могу допустить, чтобы она вышла замуж... кто-то бы мог подумать, что ей все так легко дается... этот ее парень, нужно, чтобы его не стало...»
«Ненавидеть собственного ребенка – так больно, но я ничего не могу поделать»
«Она мешает мне жить. Будто все силы, мои силы уходят к ней. Она танцевала сегодня на выступлении, я увидела, как Надя затмила меня в балете. Хотелось закричать. Встать и закричать. Прямо там. Но вместо этого я аплодировала ей.»
«Картины, работа, учеба, жизнь полная и живая. Все это впереди. Не могу смотреть на нее. Мне плохо от ее успехов.»
«Я старею. Я уже старая. Я разваливаюсь на части. И эта жуткая боль. Во всем теле. Не могу встать с кровати. Очередная подтяжка не помогла. Я распадаюсь на части, разлагаюсь. А она цветет. Словно те розы у нас в саду.»
«Скоро она бросит меня. Я никому не нужна. Я хочу запереть ее в доме и никогда не выпускать...»
«Я хочу убить собственную дочь... Не могу больше жить с этим позором на душе... Прости, Надя...»
«Я перестану стареть, если ее не станет...»
Надя сползла на пол. Руки бессильно опустились. Хотелось выплакать всю боль, но глаза жгло, а слез все не было. Только бессильные рыдания. Надя закрыла рот рукой. Ей не хотелось, чтобы кто-то слышал. Столько боли не перенести. Собственная мать ненавидела ее. За что? За что?
- Надя. Надя, вставай. - Аркадий вошел без стука. У него был ключ от всех комнат. Он просто очутился рядом. Обнял Надю за плечи, посадил ее на кровать. Она не могла ничего сказать и лишь плакала. Плакала. Он гладил ее по волосам, провел пальцами по щеке, которая частично удалось восстановить. Он прижал ее к себе и прошептал:
- Я все исправлю. Я тебя больше никому не дам в обиду. Все кончено.
§ § §
На следующий день Надя сидела на кухне у старой цыганки. Надья смотрела на подругу внучки, прищурив хитрые блестящие глазки, и качала головой.
- С чем пришла? Не уж-то нашла того, кто тебя проклял? - поинтересовалась цыганка.
- Да. Но снять проклятие невозможно. Моя мать мертва. Она не прочитает больше тех слов, что вы мне дали. Она ненавидела меня так сильно, что эта злоба убила ее саму.
Надя положила на круглый стол дневник матери. Она не стыдилась его показывать старой женщине. Это сложно понять – мать ненавидит ребенка и завидует ему. Но как оказалось такое бывает. Жизнь, как она есть, без прикрас.
Надья взяла в руки дневник. Пролистала. Она не читала. Текст для нее ничто. Она смотрела дальше. Через эту личную вещь ясновидящая смотрела глубоко в душу Эммы.
- Она этого не делала. - утвердительно сказала Надья.
- Там написано, что моя мама желала мне смерти. - Надя не выдержала и горькая одинокая слеза скатилась по щеке.
- Она этого не делала. - еще раз повторила цыганка. - Ее душа сейчас здесь. Она была больна, Надя. Не вини мать. Эмма жалеет обо всем, что натворила. Боль очистила ее душу. И она говорит, что не дарила тебе ту коробку. И я ей верю. Мертвые не врут.
- Но... Мама... - Надя расплакалась вновь. Голова разболелась. Хотелось выбежать из дома. Оказаться где-то далеко-далеко отсюда. Больше копаться в прошлом было невыносимо.
- Я же сказала. Это родовое проклятие. У тебя есть еще один кровный родственник. - Надья закрыла глаза и произнесла. - Пора с ним поговорить начистоту.
Глава 26
Тюрьма области располагалась вдали от цивилизации. Комплекс трехэтажных строений, защищенных высокой стеной с колючей проволокой, был выстроен еще в начале прошлого века. Кругом степь и лес. Отсюда невозможно сбежать. Был лишь один прецедент. Но беглецы пропали без вести и до сих пор неизвестно, смогли ли они добраться до ближайшего города. Вокруг болота и топи.