— Надя… — позвал Аллант и замолчал.
— Я слушаю, Ваше Достоинство…
— Ну, пожалуйста, не говори так! — жалобно попросил он. — Я люблю тебя, слышишь, люблю! И перестань притворяться, что ты абсолютно ко мне равнодушна, — он явно нервничал, начиная жестикулировать, — Ну, при чём здесь мои родители? Ты можешь мне объяснить?
— Могу. — Надежда убрала со лба волосы и отодвинулась чуть подальше — для начала попытайтесь успокоиться. И, если мы уже не в силах исправить то, что случилось вчера, то попытайтесь всё забыть. Просто забыть и всё. Тем более, я улетаю. Сегодня. Я завербовалась в Патруль Контроля. На «ДэБи-14». На тот корабль, на котором летали мои родители. На котором я родилась. Там изо всего экипажа остался один Шетон. И то потому, что он не человек, а рептилоид. На Базе набирают сейчас новый экипаж, вернее, не один, а целых шесть сразу. Пострадали все отряды, что летали на Локм.
— Никуда я тебя сегодня не отпущу!
— Силой будешь держать? — и сама не заметила, как оговорилась, перейдя на «ты».
— Глупая! Я люблю тебя! — и рванулся к ней, стискивая в объятиях и целуя в губы, уже готовые что-то возразить.
Она поначалу попыталась вырваться, но вскоре Аллант почувствовал, как расслабились её напряженные мышцы, и губы раскрылись, отвечая на поцелуй. И телохранителю Алланта, исподлобья глядевшему из-за куста, пришлось ждать очень долго. Значительно дольше, чем ему хотелось бы. Но он дождался. И, единственный, радовался тому, как Надежда отпрянула почти испуганно, бормоча не совсем внятно и уворачиваясь от настойчивых губ:
— Мне в космопорт… мне лететь надо!.. Пусти! Пора мне…
Аллант кое-как уговорил подождать, отправил телохранителя узнавать расписание полётов, а пока предложил покататься верхом.
— На Тальконе есть лошади? — удивилась девушка.
— Кто такие лошади я не знаю, но прокатиться на хрунте могу предложить.
— На ком?
— На хрунте. Пойдем, сама увидишь.
Хрунты содержались в низком каменном здании за парком. Издалека виднелась двускатная крыша из ярко-зелёного пластика.
Мужчина средних лет, отряхивая одежду, подбежал к решётке ворот, с поклоном распахнул обе створки.
— Ваше Достоинство, седлать? — радостно обратился он к Алланту, одновременно разглядывая чужачку, которую принц держал за руку.
— Да, Мекат. Только выведи сначала для моей гостьи… — он на несколько секунд задумался, — … Бади, пожалуй. Да. Бади.
Мужчина бегом же метнулся назад за ворота и вскоре вернулся, ведя в поводу незнакомое Надежде животное с грациозно посаженной головой, украшенной огромными темными глазами и подвижными ушами, напоминающими локаторы. Они то раскрывались до почти правильного круга, то сжимались, как двустворчатая раковина. На ходу зверушка наклоняла голову и всё пыталась подвижными губами, верхняя из которых была раздвоена, ухватить за ухо ведущего её человека. Он коротко дергал повод и что-то ворчал, хмуря брови. Подведя поближе, он поставил животное боком, чтоб удобнее было рассмотреть. Небольшая голова сидела на круто поставленной шее, тело лёгкое, ноги длинные и тонкие, оканчивались лапой с тремя пальцами и подошвой подушечками. И тремя мощными втягивающимися когтями. Пушистый короткий ворс, покрывающий тело, светло-кремовый по фону в обильных брызгах густо-коричневых мелких и средних пятен. Гибкий и толстый хвост спускался почти до травы и топорщился отдельными шерстинками как ёршик. На спине животного лежало седло, мягкое и объёмное, с углублением, повторяющим контур сидящего человека. По переднему краю широкой узорной подпруги свисали изящные стремена.
Мужчина вынул из кармана небольшой белый кубик, подал Надежде.
— Угостите её с ладони и попытайтесь хотя бы немного расположить её к себе. Хрунты — животные своенравные. Если Вы ей не понравитесь, она к себе не подпустит. И постарайтесь не показывать, что боитесь.
— А с чего Вы решили что я боюсь? — удивлённо рассмеялась девушка и покатала указательным пальцем кубик по раскрытой ладони, — кстати, что это такое?
— Это — соль. — Ответил Аллант, — хрунты её очень любят. — И улыбнулся, подбадривая — давай, пробуй! — и сразу же резко и жестко, — Мекат! Следи за передними ногами.
Уязвлённое самолюбие — вещь неприятная. Надежда тряхнула головой и шагнула вперёд, протягивая к морде раскрытую ладонь. Не вполне надеясь на слова, она обратилась к зверю, как учил Шетон, на уровне подсознания и на равных.
Бади не заставила себя долго ждать. Мягкими губами подхватила кубик с ладони, тут же схрумкала его и снова потянулась к руке. Тщательно обнюхала ладонь, лицо, волосы и, полуприкрыв глаза, свесила по сторонам кругляшки тонких, будто сразу увядших ушей.