— Ну, давай, давай, неси его сюда, — заторопили его.
— Сначала дети, — возразил Шетон.
Откуда-то вытолкнули троих ребятишек, донельзя перепуганных и жмущихся друг к другу, и показали им на шлюз:
— Идите.
Шетон отключил защитное поле и Аллант, держа леггер за ремень в левой опущенной руке, двинулся навстречу неизвестности.
Надежда приняла детей, стараясь обнять сразу всех, успокаивая:
— Всё, всё! Скоро вы будете дома. — Она пропустила детей через защитную мембрану и вернулась к шлюзу. Она старательно настраивалась на Алланта и почему-то ничего не слышала. На две минуты отвлеклась на детей и, пожалуйста…
— Шетон, — позвала она ящера телепатическим контактом, — с Аллантом что-то случилось.
— Почему?
— Я его не слышу.
— Но он жив?
Надежда напряженно сощурилась, прижимая кончики пальцев к вискам, чтоб через тридцать секунд удовлетворенно произнести:
— Жив. Но, кажется, без сознания.
— Это усложняет всё дело, но отступать поздно, — отозвался рептилоид.
И, словно ничего не произошло, спокойно продолжил:
— За блок для двигателя двоих, и двоих за ремонтника.
Матенс, бледный до зелени, прошел, прижимая к животу блок, а Надежда проводила под защиту мембраны к Кашу ещё четверых детишек. И опять вернулась. Теперь была её очередь.
Она морально подготовилась, но главарь террористов неожиданно потребовал:
— Пусть она снимет форму. Это нечестно. Оказывается, ваша форма и ножом не пробивается.
Надежда прикусила нижнюю губу и начала у всех на виду медленно раздеваться, оставшись в нижнем, облегающим стройную фигурку, белье. Она потянулась за леггером, но террорист опять сказал:
— Стоп! И в наручниках.
Пришлось подчиняться. Шетон, надевая девушке наручники, глянул ей в лицо девушке и мгновенно выцвел до желтизны, до того жалким был вид у его последней добровольной заложницы: удивленно вздернутые брови над широко раскрытыми немигающими глазами, полуоткрытый кривящийся рот. Он с болью выдохнул полушепотом:
— Наденька, девочка моя!
И мгновенный всплеск задора у неё в глазах и широченная задорная улыбка, благо она стояла спиной к шлюзу:
— Шетон! Вот уж не думала, что и ты купишься! — и снова маска растерянности и плохо скрываемого страха на лице.
Она старательно убеждала террористов, что не представляет для них абсолютно никакой опасности. Позволила себя окружить, добровольно отдала леггер, допустила наглое лапанье, даже в мыслях не разрешая себе никакого сопротивления. Может, поэтому все пятеро террористов так и не успели уловить момента, когда растерянная заложница превратилась в стремительно атакующую бестию. Даже наручники скованные руки почти не помешали ей сделать три выстрела с рук, на которые она была способна без боевого пояса. С азартной улыбкой, в диком прыжке достала ногой в лицо четвертого бандита, безуспешно жмущего на спусковой крючок её собственного леггера, вмазав нападающего в стену. Пятый, поняв, что в этой скоротечной схватке нож самое надежное, встретил девушку, поигрывая вороненой сталью лезвия. Он даже успел зацепить её по руке, прежде чем она нарочно подставила руки под нож, чтоб коленомногой вполне точно угодить между расставленных в боевой стойке ног террориста и добавить ему, болезненно согнувшемуся, сцепленными в замок руками по шее.
Когда Шетон ворвался в ангар почтовика, рассчитывая помочь, всё было уже кончено. Надежда сидела верхом на лежащем ничком террористе, сжимая руками его шею. Остальные неподвижно лежали на полу ангара.
— Где Матенс? — прокричал он.
— Не знаю. Ищи, — отозвалась Надежда. — Я справлюсь.
Подоспел Каш и принялся заламывать назад руки и надевать наручники на бесчувственных террористов.
— Каш, — позвала Надежда, — сними с меня наручники. А то у меня этот гад скоро захлебываться начнет. — И, обращаясь уже к террористу, ткнула ему коленом в бок, — что плюешься, кровь на вкус не нравится? Глотай, глотай, сам ножом махал.
Голова террориста была повернута набок, и Надежда, упираясь ему в челюсть согнутой в запястье левой рукой, прижимала врага к полу. Рука была серьезно задета ножом и быстро немела. Девушке приходилось всё сильнее наваливаться, чтоб хватка не ослабевала.
Террорист дергался, как она поняла позднее, уже не для того, чтобы освободиться, а чтоб ему на подбородок и губы не попадала кровь, обильно стекающая с её руки.
Каш подбежал, но не сразу сумел попасть ключом в замок наручников густо заляпанных сгустками крови.