Ее глаза горели фанатичным огнем. Она сражалась не на жизнь, а на смерть.
– Прекрати, Таня, ты унижаешь себя, – Эдвард вышел из тени деревьев.
– Эдвард, ведь у нас скоро свадьба…
– Свадьбы не будет.
– Что?
Хотелось потихоньку улизнуть, не очень-то приятно присутствовать при чужой ссоре. Но не успела я сделать и шагу, как на меня, словно дикая кошка, налетела Таня. Эдвард пытался оттащить ее от меня, но у нее началась истерика. И вновь Таня забрала его у меня. Эдвард увел ее, пытаясь успокоить, а я осталась на пляже, глядя вслед.
Не помню, сколько времени я провела на пляже. Мне нужно было о многом подумать. Но мои размышления прервали. Грубо прижав меня к себе, Эдвард впился в мои губы.
– Таня, – напомнила я, едва Эдвард оторвался от меня.
– Уехала домой и больше нас не побеспокоит.
– Не скажу, что рада. Я ее понимаю. Когда она рассказала о записке, я простила ее, потому что понимаю. Невозможно не влюбиться в такого человека, как ты.
– Брось, – зло прошептал он, – не было никого, кто был бы столь важен, как ты. Не надеясь, я всегда ждал тебя. Только ты…
Последние слова он прошептал мне на ухо и подхватил меня на руки.
– Покажешь мне мою комнату? – прижав меня крепче, Эдвард зарылся лицом в мои волосы.
– Лучше я покажу тебе свою, – потянувшись к его губам, прошептала я в ответ.
Мои воспоминания о той волшебной ночи не шли ни в какое сравнение с нынешней. Та ночь была ночью юноши и девушки, а эта – мужчины и женщины. Я сгорала от страсти, наслаждаясь немыслимыми ласками. Огонь горел всю ночь – то едва тлея, то разгораясь вновь. Мои чувства были напряжены до предела. Когда я смогла уснуть, мои руки все еще искали Эдварда, не давая мне поверить, что это сон.
Я проснулась, все еще ощущая тело Эдварда на себе. Его руки нежно, но надежно удерживали меня, словно не давая уйти. Я постаралась приподняться, но его руки сжали меня крепче.
– Ты куда?
– Мне нужно встать…
– Нет, – отрезал он, и его губы нашли мои. Я потерялась во времени, только чувствовала, и мое тело пело.
Второй раз я проснулась от скрипа двери:
– Дочь? Ты еще в… постели? – закончил мой отец, видя в моей постели Эдварда. Я вскочила, прикрывшись простыней. Эдвард недоуменно смотрел на двери.
– Это не то, что ты подумал, – лепетала я, – это папа Эдварда.
– Что? – рассердился отец, а я, недоумевая, прокручивала в голове свое оправдание. - Да, получилось не очень, – поняла я, когда увидела, как мой отец зарядил Эдварду хуком справа.
– Позже поговорим, – рявкнул отец, встряхивая рукой и громко хлопая дверью.
– Эдвард, ты в порядке? – со слезами на глазах спросила я, ощупывая его лицо на наличие ран.
– Да, нечасто меня бьют по морде разгневанные отцы, – недоуменно моргнул Эдвард, щупая свою челюсть, и неожиданно громко рассмеялся, повалив меня на кровать.
– Тебе смешно? – рассердилась я.
– Не волнуйся, я со всем разберусь. Все будет хорошо. Мы вместе – это главное.
Растаяв, я кивнула и углубила поцелуй. Неожиданно Эдвард вырвался из моих объятий и, отодвинув меня в сторону, стал одеваться.
– Ты куда собрался? Отец займется Эдвардом, а мы могли бы…
– Не могли!
Я обиженно надулась, а Эдвард, послав мне воздушный поцелуй, заявил, радостно выбегая за дверь:
– Разве я не должен помириться с будущим тестем?
Чудно было сидеть за столом с моими старыми друзьями – Калленами, зная, что именно их сын – любовь всей моей жизни. Тихонько хмыкнув, я перевела взгляд на отца. Он сидел, нахмурив брови, но я видела, что он оттаял. Моему сыну было все нипочем. Он лазил под столом, иногда выныривая, чтобы посидеть на руках то у деда, то у отца.
– Эдвард, объясни мне, почему ты представился Мейсеном? – тихо спросила я.
Эдвард улыбнулся, глядя на отца.
– Потому что мой отец – знаменитый в определенных кругах хирург, а я не хотел зависеть от имени знаменитого родителя. Кстати, – добавил он, – отец тоже интересовался, почему любовь моей жизни не знала мою фамилию.
– Любовь твоей жизни? – единственное, что услышала я.
– Да, и мне многое нужно тебе рассказать. Например, о том, что я на год бросил учебу, стараясь забыть тебя, и что я объездил весь штат в поисках Беллы Свон.
– Изабеллы…
– Что? Может, поэтому я не мог тебя найти…
Но это было уже неважно.
Сегодня утром мы с Эдвардом сказали малышу все. Он слишком мал, чтобы обрадоваться этому известию или огорчиться. Гораздо больше ему запомнилась наша поездка в магазин игрушек. Эдвард купил все, что мой сын выбрал, натаскав полный багажник игрушечного оружия.
Эдвард только покачал головой, удивившись:
– Оружие? Вот как!
Отсмеявшись вдоволь, я парировала:
– Его дедушка – полицейский!
– Ах, ну, да, совсем забыл, – усмехнулся Эдвард, вспоминая свой разговор с Чарли.
Не могу представить, что они друг другу наговорили. Но, пока они сидели в запертой комнате, я не раз благодарила Бога за то, что пистолет моего отца остался в Форксе.
После детального мужского разговора мужчины вышли довольные. Я утащила Эдварда в свою спальню, требуя отчета. Он ласково, но твердо сказал, что это сугубо мужской разговор и мне об этом знать необязательно. Немного подувшись, я оттаяла. Хотя, скорее, этому способствовал поцелуй, подаренный мне моим мужчиной.
Несмотря ни на что я была счастлива. А в сумерках, когда сын уже спал, Эдвард надел мне на палец кольцо, заявив, что теперь я его не должна снимать.
Я и не собиралась! О чем немедленно ему и сообщила.
***
Ночные улицы большого города жадно следили за нами. Не отрываясь друг от друга, мы медленно двигались по городской мостовой. Эдвард, словно боясь меня потерять, крепко удерживал в кольце своих рук. Мы одни! Вокруг нас – лишь огни ночных витрин и редкие парочки, которым нет до нас дела. Как, впрочем, и нам до них.
В эту ночь мы возвращались туда, где все началось, чтобы продолжить с того момента, когда все началось … Вспоминая каждый миг той встречи … Переживая вновь те ощущения, каждый взгляд и каждое прикосновение…
Мы улыбнулись, ступив на мост, что когда-то свел нас вместе. Прикасаясь ладонями к холодному камню, мы смотрели друг другу в глаза, вспоминая. Эдвард поднес мои ладони к губам и тихо произнес:
– В горе и радости… болезни и здравии…
– Пока смерть не разлучит нас, – тихо продолжила я.
С тихим смешком он прильнул к моим губам, закрепляя клятву старым, как мир, способом.