И знаете, наколдовала… маленьких пушистых кроликов, увидев которых я категорично замотала головой и повернувшись лицом к Матвею, ткнула луком в его грудь. Колчан со стрелами бросила на землю.
— Я не убийца, и в этом кровавом представлении участия принимать не буду.
— Они не настоящие. Это всего лишь иллюзия, как только ты попадешь в одного, он лопнет…
— А ну прекрати, — стукнула я его по плечу.
— … как мыльный пузырь, — заржал мерзавец. Затем, резко повернув меня к себе спиной, обхватил своими ладонями мои, и заставил натянуть лук, — держишь вот так, целишься, потом отпускаешь тетиву, и жертва повержена. Все поняла?
Вместо того, чтобы высказать психу все, что я о нем думаю, я подняла на Белорадова один из своих самых жалостливых взглядов, свела бровки домиком и с придыханием прошептала:
— Матвей, а давай не будем? Притворимся, что не можем попасть, ну что она нам сделает? — по глазам видела, что откажет, — ну ты глянь какой он милый…
Один из кроликов отделился от своих собратьев и дал стрекача в нашу с Белорадовым сторону. Остановился, дернул белыми ушками, и принюхался.
И в это пушистое чудо я должна стрелять? А не пошли бы вы, Кристина Валерьевна?!
— А ты слышала, что кроличья лапка приносит удачу? Вот заберу у него, спрячу в карман и сгоняю на каникулах в ближайшее казино, — словно издеваясь, подмигнул мне негодяй. Вырвав из его рук свой лук, я сделала шаг в сторону.
— Да его лапки еще на твоей могиле спляшут, Белорадов, — думала он разозлится, ан нет. Заржал как конь, подхватил с земли свой лук и наши колчаны, схватил меня за руку и потянул к краю поляны. В то самое место, где за деревьями можно было скрыться от зоркого глаза преподавательницы.
— Пошутил я, тренироваться будешь на стоячей мишени, вон на той, — он ткнул пальцем в видавшую лучшие времена деревянную конструкцию с круглым таблом посередине.
Показав мне наглядный пример, и утопив две стрелы, одну за другой, в самом центре мишени, Матвей, скрестив руки на груди, прислонился спиной к росшему неподалеку дереву, и стал наблюдать за моими безуспешными попытками повторить его успех. Кролик, что до этого пытался затесаться в наше скромное общество, присел у ног братца, и каждый раз, когда я выпускала стрелу, стучал лапками об землю, словно аплодировал.
Хоть один благодарный зритель, потому что от второго я слышала только замечания — «ноги шире», «локоть выше подними», «не спеши», «не отвлекайся». Настоящий тиран!
Но, надо отдать ему должное, благодаря его замечаниям, в конце концов, одна из моих стрел все-таки задела чертово табло. Не удивлюсь, если мой счастливый вопль услышала даже Машка в тире, такой он был громкий.
Матвей лениво оскалился, сверкнув своими белыми зубами, а кролик запрыгал вокруг меня, пока не раздался щелчок и он не растворился в воздухе.
Грустно вздохнув, я дала себе слово, что обязательно в будущем заведу себе точно такого же, но уже настоящего пушистика, и собралась было закрепить результат, но не успела. Гусыкина начала громко созывать всех студентов обратно на поляну, и объявила, что занятие окончено.
Две студентки, включая мою соседку, умудрились попасть в своих кроликов и получить высший балл, из-за чего я сделала мысленную пометку жестоко отомстить белобрысой стерве за жизнь пусть и не живого, но милого существа. А остальным ведьма влепила неуд, сопроводив оценку едким замечанием, что не вся нечисть похожа на чудовищ, некоторые из них на вид и мухи не обидят и, если мы хотим выйти живыми их схватки, надо давить в себе жалость.
Серьезно я ее слова не воспринимала, так как в агенты трибунала не метила, и всю жизнь вести борьбу с монстрами тоже не собиралась. Кому надо, пусть в себе все что хочет подавляет, а меня отец в любви воспитывал.
Да, мало порол, но мне это жить не мешает.
— Кристина Валерьевна, а я тоже по мишени попала, почему мне неуд? — решила и я попытать счастье.
Преподавательница нахмурилась и повернулась к Белорадову, молча интересуясь правда ли это. Шут гороховый потянул театральную паузу, но все же кивнул в ответ, и в журнале, напротив моей фамилии тоже засиял высокий балл.
— Врать, плохая привычка, малявка, — шепнул он мне на ухо, когда мы собрались уходить.
— А зависть, плохое чувство, — я показала ему язык и, передав Гусыкиной лук и стрелы, собралась в замок, но дорогу резко преградил огромный букет из красных роз.
— Василиса, нам надо поговорить, — раздался за цветами голос моего бывшего парня, услышав который, я тут же вспомнила об огромных клыках, зависших в сантиметрах от моей шеи.