Дмитрий ждал, что сын продолжит свою речь, но тот посчитал ответ исчерпывающим и со скучающим видом готовился к новому вопросу.
— Хорошо, может, тогда расскажешь, что у тебя с этой девчонкой, Фроловой? Это же из-за нее весь сыр-бор?
— У меня с ней общие родственники. Ты вроде бы в курсе, что мать вышла замуж, так вот, фамилия ее нового мужа Фролов, — усмехнулся Матвей и уставился на Дмитрия, чтобы не пропустить реакцию на свои слова.
— В курсе, конечно. Ты этого может не знаешь, но она и меня приглашала на это торжество. Правда, приехать не получилось, задержался в командировке. Но вот кажется мне, что дело тут вовсе не в родственных чувствах, Матвей.
— Даже если и так, тебя это не касается. Ты не имеешь права вмешиваться в мою личную жизнь. Даже отцом тебя называть не могу. Это оскорбление для настоящих отцов, которые не бросали своих детей, стоило тем появиться на свет, которые заботились о них, учили, интересовались их жизнями. Тебя в этом никак не «обвинишь», — каждое слово Матвея, словно хлыст, било Дмитрия по лицу.
Мужчина сцепил посильнее зубы, но терпел, и не прерывал сына, чья боль, упорно сдерживаемая все эти годы, сейчас выплескивалась наружу. Впервые за все время, что они оставались наедине.
— Ты прав, — кивнул Миронов, и опустил голову, — все именно так. Я не заслуживаю такого сына, как ты. Не могу зваться твоим отцом, учить тебя уму-разуму. Права не имею.
— Только не нужно сейчас строить из себя святого мученика! Актер из тебя паршивый.
— Я и не строю. Я просто хочу, чтобы ты дал мне второй шанс. Попытался, если не понять, то хотя бы простить. Хочу впервые поговорить с тобой по-мужски и рассказать немного о себе, о тех ошибках что я сделал в жизни…
— Мне это не нужно. Лет десять назад — может быть, сейчас — нет.
— И все же, попытайся меня хотя бы выслушать, — попросил парня Дмитрий. Тот сжал губы, но промолчал, — я был молодым и безбашенным парнем, когда встретил твою мать. Страсти кипели такие, что мы тонули в них с головой. Считали это любовью, и думали, она будет длиться вечно. У ведьм не бывает истинных спутников, если их богиня их не благословит, а демонам-полукровкам ни за что своих не признать, так как рождаются они без «печати». Вот мы и придумали для себя сказку, в которой мы две истинные души, обретшие друг друга. И жили в ней, вплоть до того самого момента, как твоя мать объявила о своей беременности. Тогда мы впервые крупно поссорились. Я считал, что детей нам заводить слишком рано, сами еще дети были, а она заверяла меня, что пьет какие-то свои ведьмовские травки. Врала, как оказалось. Мы наговорили друг другу гадостей, и я ушел, но уже на следующий день одумался и вернулся, а дома… как в том бородатом анекдоте, когда муж вернулся из командировки, а жена в постели с соседом. Только в нашем случае это был один из моих друзей, который давно на нее засматривался.
Ни разу не слышавший эту историю Матвей, был уже не таким расслабленным, как прежде. Он поддался вперед и внимал каждому отцовскому слову.
— Вот тогда я и понял, что никакая это не истинная любовь, так, короткое приключение, обоюдно приятное, и только. Но боль от предательства была не менее сильной, я даже рожу Стёпке расквасил, и чуть работы из-за этого не лишился. Меня тогда только взяли в Трибунал, агентом-стажером, а Вика, сильная ведьма, на тот момент уже возглавляла Триаду судей. Следующий шаг только в Верховные, который она впоследствии и сделала. Я вычеркнул ее из своей жизни, окунулся с головой в работу, лелеял обиду и не желал встречаться с «расчетливой стервой», как я ее тогда называл. Опомнился, когда тебе было пять, даже с Викой поговорил и помирился. Но этот ковен, будь он проклят, и работа не позволяли уделять тебе должное внимание, вот и превратился в папочку, наезжающего в гости раз в месяц.
— Если бы раз в месяц. И по три-четыре мог отсутствовать. И дни рождения пропускал, даже не звонил. На выпускной мой в школе не явился. Что был ты, что не было тебя, разницы никакой. И не надо рассказывать мне про свою тяжелую работу. Я уже наслушался.
Дмитрий резко поднялся, и уперся кулаками в столешницу, пытаясь выровнять дыхание.
— Она отдала тебя на воспитание своему ковену, а это закрытая территория, сын. Несколько лет я видел тебя урывками, мне порой даже дозвониться до тебя нереально было, они либо трубку не брали, либо отвечали, что ты спишь. И да, работу никто не отменял, она единственное, что у меня было. Моя работа и ты.
— Но она главнее, как злобная мачеха, — хмыкнул парень.
— Я оставил ее и перевелся сюда только ради тебя.
— Только вот слишком поздно. Ладно, хорош сопли разводить. Я не в настроении это выслушивать. Мне уже не пять, и даже не пятнадцать. То, что между мной и Василисой, это личное. И изливать тебе душу я не собираюсь. Со всеми своими проблемами разберусь сам.