Подняв руку, я прикоснулась к его лицу и прошлась пальцем по пересекавшему переносицу шраму, впитывая в себя каждую его частичку, каждый атом.
— Ты ангел? — я не узнала свой голос, до того он охрип.
— Скорее наоборот. Но ты можешь звать меня как хочешь, детка, — красивых губ коснулась кривая ухмылка.
— Что, даже заносчивой задницей? — притворно невинно захлопав глазками поинтересовалась я. Матвей поднял голову и громко рассмеялся.
Этот его смех впервые за прошедшее время помог мне почувствовать себя живой и понять, кто именно удерживал меня там, в темноте, не давая сдаться и уйти на свет, или куда там дальше уходят все души. Это он звал меня, умоляя вернуться. Это он тот, благодаря кому я все еще жива.
Воспоминания обрушились на меня, как град с небес. Резко приняв сидячее положение, я схватила Бела за плечи, прижалась к нему, словно перепуганный котенок, и успокоилась только почувствовав, как меня за талию сжимают его сильные руки.
— Михаль, он… он…
— Все хорошо, малышка, его тут нет. Он больше не причинит тебе вреда, не переживай, — погладив меня по спутанным волосам, он коснулся губами моего виска, позволяя расслабиться и ненадолго забыться.
Нашу идиллию прервало тихое покашливание.
Резко повернувшись, я увидела стоящих в пустом проеме Машку, Изольду, ректора, друзей Матвея и некоторых других преподавателей. Все они, уставившись на меня, выглядели так, словно привидение увидели.
Первой опомнилась и рванула ко мне Зайцева. Дотронувшись до моей руки, она громко всхлипнула.
— Васька, горе ты мое луковое, скажи, что с тобой все в порядке и ничего не болит, — выдавила из себя подруга, а я не выдержала и улыбнулась в ответ.
— Отлично все, Маш, — Матвей будто нехотя выпустил меня из своей хватки, и следующей меня сжимала уже Зайцева, — только я сейчас такая голодная, что и слона бы съела, — сказала, и действительно почувствовала спазм в желудке.
Странно, учитывая, что время позднее, а я после шести практически не ем.
Все присутствующие быстро переглянулись, и только Миронов, нахмурившись, выступил вперед.
— Кстати о слоне… — он прочистил горло, собираясь продолжить, но его тут же перебил Матвей.
- Я сам все ей расскажу. Оставьте нас одних, — если я думала, что преподавательский состав, во главе с ректором, сейчас пошлет зарвавшегося наглеца куда подальше, то очень сильно ошибалась. Никто даже слова против не сказал. Дружно кивнули, бросили на меня полные сожаления взгляды, и вышли из комнаты.
Дверь, впрочем, осталась валяться на полу.
Ситуация начала не на шутку напрягать. Что-то здесь произошло, и это «что-то» напрямую было связанно со мной. Я, конечно, знала, что выпытаю у Матвея всю правду, но очень сомневалась, что она мне понравится.
Белорадов сделал шаг в сторону, и я впервые за все это время смогла его разглядеть. И тут же удивленно мысленно присвистнула.
Видок у него был совсем не такой, как в нашу последнюю встречу в бальном зале. Рубашка где-то потеряла все пуговицы и открывала на всеобщее обозрение его мощную грудь, а штанам не смог бы помочь даже самый лучший портной.
— Почему ты выглядишь так, словно тебя пожевал и выплюнул адский пес?
— Ну, тут ты недалека от правды. Примерно так все и было, — хмыкнул Матвей
— Эй, не пугай меня, здоровяк. Что здесь произошло? — заметив страх в моих глазах, он вернулся к столу и склонился надо мной. Вена на его шее притягивала взгляд и так бешено пульсировала, что мой рот непроизвольно наполнился слюной.
Ненормальная реакция.
— Детка, тут такое дело… За те полчаса, что ты была в отключке, ты успела обзавестись очень сексуальными клычками, — его слова доходили до меня словно через плотный туман — медленно и неотвратимо.
Я прошлась языком по верхним зубам и почувствовала укол. Капля крови попала мне на губу. Не отдавая себе отчета, я слизнула ее и чуть не застонала вслух. Солоноватый и насыщенный вкус ударил в голову, но вместе с тем отрезвил мое сознание.
— Матвей, я что, теперь кровосос? Комар? Пиявка? — хорошо, что все ушли, оставив нас наедине, и не видели сейчас моей истерики. Из глаз тут же брызнули предательские слезы, а все тело охватила мелкая дрожь.
Прижав меня к себе, Бел схватил меня рукой за волосы, заставив запрокинуть голову, и зарычал.
— Не смей так себя называть.
— А как мне себя называть? — в отчаянии выкрикнула я, испытывая жгучий стыд и мечтая спрятаться куда подальше. Вот откуда этот непонятный голод. Гребанный Долгов успел превратить меня в себе подобное существо. Где бы он не находился, поди ржет сейчас во всю глотку, — кто я теперь такая? Кровавая шлюха?