Честно говоря, я даже рад, что на таком совете во мне нужды нет, у инженеров в каморке - хоть топор вешай. Вот так, если подумать, за последние несколько часов я выкурил, наверно, больше, чем за почти два года в этом мире, да еще и кофе выхлебал литра полтора.С отвычки после такого обычно башка побаливает, так что прогуляться - одно удовольствие, тем более, ночь просто классная. Прохладно, а в котловине нет такого пронизывающего ветра, как везде в этих горах, звезды так и сверкают... Вот ведь, даже на звезды внимание обращать начал, а все потому, что чувствую себя почти счастливым - во-первых, нашлось наконец такое место, где я нужен, где люди дрались за меня, как за своего, и я за них дрался. А потом, не думал я, что такое счастье - снова среди Пришлых оказаться, все же что в Берлоге, что в Цитадели чувствовался некий барьер между мной и местными. Так что решено: отныне я здешний Чародей. Хельга тут долго удержать не удастся, вот это жаль. Он же, как ни крути, эльф, бродяжничество у него в крови. Ну а мы с Гельдой тут ко двору пришлись, нет такого ощущения, как у Прокаженных, например - что ты не у шубы рукав...
Из блаженного состтояния меня выводит даже не сигнал, а яростный вопль Юрда: "Сзади!!!", пришедший вместе с холодом вдоль хребта, и я уже знаю, что времени на размышления не остается, резко заваливаюсь влево, падая боком в мокрую от матово блестящей росы траву, уже в падении сгибаю правую ногу в колене, метательный нож на голени удобно ложится в ладонь. Короткое "Цвень!" арбалетной тетивы и свист стрелы ливаются, кажется, в один звук, переворачиваюсь на спину - кажется, что очень медленно - и тут же вижу два четких силуэта на тропе, второй арбалет медленно поворачивается ко мне, и не существует уже ничего, кроме него, шарахаю по арбалету знаком Силы - все, что сейчас можно успеть,- стрела входит в землю в полутора шагах от меня с глуховатым стуком. И тут же нож покидает мою руку, поддерживаемый отчаянным импульсом Силы, одна из фигур на тропе запрокидывается, вскинув к горлу руки. Моментально снова оказываюсь на ногах, ладонь холодит лезвие длинного кинжала, висящего на поясе. Оставшийся противник времени не теряет, тянется к длинному мечу у бедра. Снова посылаю сталь в полет, на момент слившись с ее холодной, смертоносной остротой, короткий лязг. У него стальной воротник, зараза! Еле успеваю вытащить меч, звон столкнувшихся клинков оглушает, переношу левую руку на лезвие, шаг вперед - в левую стойку,- глубокий выпад, чувствую, как меч входит в упруго-податливое, короткий крик, ответный удар чиркает по кольчужной груди, выдергиваю свой клинок, полшага назад - и рублю сверху вниз. Кончено...
Рот убитого приоткрыт, тускло отсвечивают широко распахнутые глаза. Знакомое лицо... Это ж один из арбалетчиков, дежуривших сегодня во время переговоров там, у машины! Со всех сторон приближаются голоса, поднимаю голову и вижу огни факелов. Звон оружия и крики явно кучу народу собрали, а я стою здесь над двумя убитыми и со свежей кровью на клинке. Комментарии излишни. Они дрались за меня - я их убил. И что б я теперь не рассказывал - неубедительно, чего не выдумает какой-то пришелец, да еще и Чародей, чтоб оправдаться... А этих двоих тут знают давно, а поскольку они мертвы, знают их с лучшей стороны. Я рванул завязки у ворота, словно уже чувствуя петлю на своей шее. Люди собрались, теперь и я, и убитые находимся в центре круга диаметром метра три, освещенные двумя десятками факелов. И все смотрят на меня, на лицах - ни ненависти, ни осуждения даже, только какое-то отчуждение. У моих ног лежат двое, которые несколько минут назад были чьими-то мужьями, братьями, отцами... Честное слово, когда меня потащат к ближайшему дереву, я и пальцем не пошевелю. Среди собравшихся замечаю Вилли - он смотрит не на меня, а каким-то затравленным взглядом обводит толпу.
Сзади на плечо ложится рука, не оборачиваясь, уже знаю, что это Роджер:
- Пойдем, Мик.
Иду, как сквозь строй. Никто не пытается остановить меня или что-то сказать, только сторонятся, как от зачумленного. Как от проклятого. Может, я проклятый и есть?..
Мы с Роджером вошли в его хижину, освещенную на сей раз не электричеством, а обычной масляной лампой, он молча извлек из-под стола глиняный кувшинчик и два стакана, плеснул в каждый пальца на три и подтолкнул один по столу ко мне. выпили молча, как на поминках. На вкус я определил - спирт с водой. Помолчали еще немного, потом я закурил, стараясь, чтоб не дрожали пальцы:
- Мне придется уйти?
Роджер, стараясь не встречаться со мной взглядом, кивнул. После долгой паузы произнес глуховато: