– За много лет привыкаешь друг к другу, приспосабливаешься, на недостатки смотришь сквозь пальцы. А вы верите в настоящие счастливые браки? Во всяком случае, мы не ссорились и не помышляли о разводе.
– Вы были посвящены в занятия мужа?
– Нисколько. Его фирма меня совсем не интересовала, я вообще не вмешивалась в его дела.
– Что вы думаете о фильмах, которые выпускала фирма вашего мужа?
– Я их никогда не смотрела. Конечно, мне известно, какого рода фильмы это были, но я свободна от предрассудков и воздержусь от оценок. Валле работал не жалея сил, всячески старался обеспечить мне и детям сносное существование.
Слово "сносное" вряд ли правильно характеризовало существование семейства Петрусов, но Мартин Бек воздержался от комментариев.
– Кстати, о детях, – сказал он. – Они, должно быть, уже взрослые. По-прежнему живут с вами?
Крис Петрус подняла бокал, повертела его в пальцах. Сделала глоток, поставила бокал на стол, потом ответила:
– И да, и нет. Старшему сыну двадцать шесть, он военный моряк. Живет у нас, когда бывает в Стокгольме, но по большей части он находится в плавании или в Карлскруне. Пьеру двадцать два, его привлекает искусство. Тоже хотел в кино работать, но эта отрасль переживает трудные времена, и он пока разъезжает, собирает впечатления, налаживает контакты. А вообще-то у него есть комната на втором этаже, так что и он тут живет, когда возвращается из поездок. Я отправила телеграмму на его последний адрес в Испании, но пока ответа нет. Не знаю даже, дошло ли до него известие о смерти отца.
Она взяла сигарету из большой серебряной сигаретницы на столе и прикурила от огромной, тоже серебряной, зажигалки.
– Ну и наконец Титти. Ей всего девятнадцать, но она уже неплохо зарабатывает, позируя фотографам. Живет когда у нас, когда в маленькой квартирке в Старом городе. Сейчас ее нет дома, а то бы я вас познакомила. Очень милая девочка.
– Не сомневаюсь, – учтиво заметил Мартин Бек и подумал, что в таком случае дочь явно пошла не в отца.
– Но даже если вы не интересовались делами мужа, все-таки, наверно, встречались с его знакомыми, – продолжал он.
Крис Петрус расправила пальцами свои кудри:
– Ну как же, встречалась. Мы часто устраивали дома обеды для разных лиц, причастных к миру кино. Кроме того, Валле должен был посещать всевозможные приемы. Правда, в последние годы я редко ходила с ним.
– Почему?
Хозяйка посмотрела в окно.
– Не хотелось. Там всегда столько незнакомых людей, да еще куча молодежи, с которой у тебя мало общего. Да и Валле не очень настаивал. У меня есть свои друзья, мне с ними лучше.
Другими словами, Уолтер Петрус предпочитал не брать пятидесятисемилетнюю жену на вечеринки, на которых профессия и деньги позволяли ему волочиться за девчонками, не достигшими двадцатилетнего возраста. В шестьдесят два года он был жирный уродливый импотент с подмоченной профессиональной репутацией, но в определенных кругах он по-прежнему котировался высоко как создатель серьезного, высокохудожественного фильма, получившего приз на фестивале. Притягательная сила кино настолько велика, что многие юные девушки идут на любые жертвы и унижения, лишь бы пробиться в этот мир. И конечно, Уолтер Петрус без колебания этим пользовался.
– Полагаю, у вас было время поразмыслить, кто мог убить вашего мужа, – сказал Мартин Бек.
– По-моему, это мог сделать только умалишенный. Страшно подумать о том, что он все еще ходит на свободе.
– В окружении вашего мужа не было никого, кому бы он дал повод~
Она перебила его, и впервые в ее голосе зазвучало волнение.
– Повод для такого поступка мог возникнуть только у сумасшедшего. Среди наших знакомых сумасшедших нет. И вообще, господин комиссар, что бы люди ни думали о моем муже, во всяком случае, никто не мог его настолько ненавидеть.
– Я вовсе не намеревался критиковать вашего мужа или его знакомых, – отозвался Мартин Бек. – Но может быть, он кого-то опасался, или кто-то чувствовал себя обиженным~
Она снова перебила.
– Валле никого не обижал. Он был добрый человек, всегда заботился обо всех своих сотрудниках. Конечно, в мире кино царит жестокая борьба, иногда приходится идти напролом, чтобы тебя не затоптали, он сам об этом говорил. Но чтобы он кого-нибудь настолько задел, это просто немыслимо.
Она допила свой херес и снова закурила. Мартин Бек подождал, давая ей успокоиться.
Через газон за стеклянной стеной шел человек в синем рабочем костюме.
– Кто-то идет, – произнес Мартин Бек. Она поглядела в сад.
– Это наш садовник, Хелльстрём.
Около плавательного бассейна садовник свернул вправо и пропал из поля зрения.
– У вас еще кто-нибудь здесь работает, кроме госпожи Петтерссон и садовника?
– Больше никого. Госпожа Петтерссон занимается хозяйством, два раза в неделю приходит уборщица. Когда мы устраиваем обед, понятно, нанимаем еще людей. Кстати, Хелльстрём не только нашим садом занимается. И живет не у нас, а в домике на соседнем участке.
– За машиной тоже он следит? Она кивнула.
– За машинами. У Валле "бентли", у меня маленький "ягуар". Хелльстрём содержит их в порядке, иногда он отвозил Валле в город.
Валле сам не любил водить, так что Хелльстрём был еще и шофером. Конечно, иногда совпадало так, что мы с Валле ехали в город вместе, но вообще-то я предпочитаю свою машину, а Балле больше любил "бентли".
– Ваш муж совсем не водил машину?
– Редко. Только при крайней необходимости. – Она покрутила бокал, посмотрела на дверь. Потом встала: – Я только позову госпожу Петтерссон. Единственный недостаток этого дома – нет звонка на кухню.