Хотя щеки Бульдозера внезапно порозовели в тон сорочке, еще больше оттенив чудовищный галстук с золотистыми русалками и пляшущими таитянками, он весело улыбнулся и сказал:
– Я тоже хотел бы задать один вопрос. Комиссар Бек принимал какое-либо участие в расследовании убийства в банке?
– Нет.
Бульдозер Ульссон хлопнул в ладоши и самодовольно кивнул.
Мартин Бек покинул свидетельское место, сел рядом с Реей и взъерошил ее белокурые волосы, на что она ответила ему кислым взглядом.
– Я ожидала большего, – сказала Рея Нильсен.
– А я – нет, – отозвался Мартин Бек.
Глаза Бульдозера Ульссона чуть не выскочили из орбит от любопытства.
Рокотун, казалось, ничего не замечал. Слегка прихрамывая, он подошел к окну за спиной Бульдозера и написал пальцем на пыльном стекле: ИДИОТ.
Потом сказал:
– В качестве следующего свидетеля я вынужден пригласить полицейского.
– Сержанта полиции, – поправил его помощник судьи.
– Полицейского Карла Кристианссона, – невозмутимо продолжал Рокотун.
Вошел Кристианссон, нерешительный малый, который в последние годы пришел к выводу, что полицейское ведомство – особого рода классовое общество, где поведение начальства диктуется не эксплуататорскими соображениями, а просто желанием поизмываться над подчиненными.
Выдержав долгую паузу, Рокотун повернулся и принялся ходить взад-вперед по залу. Бульдозер последовал его примеру, хотя двигался совсем в другом темпе. Ни дать ни взять этакие не совсем обычные часовые. Наконец Рокотун глубоко вздохнул и начал:
– По имеющимся данным, вы служите в полиции пятнадцать лет.
– Так точно.
– Ваши начальники характеризуют вас как ленивого и бездарного, но честного и в принципе такого же квалифицированного – или неквалифицированного – сотрудника, как все ваши коллеги в стокгольмской полиции.
– Протестую! – вскричал Бульдозер. – Защитник оскорбляет свидетеля.
– В самом деле? – сказал Рокотун. – Если я скажу о господине старшем прокуроре, что он, наряду с цеппелином и воздушным шаром, представляет собой одну из наиболее занимательных и речистых пустот в нашей стране – да что там, в целом мире, – вряд ли в этом высказывании будет что-то унизительное для него. Но я этого не скажу, что же касается свидетеля, я только подчеркиваю, что он опытный полицейский, столь же способный и интеллигентный, как остальные полицейские, украшающие наш город.
– Если бы господин адвокат когда-нибудь потратил несколько часов на то, чтобы послушать запись своих речей и сопутствующих звуковых эффектов, я уверен, он был бы так же испуган и шокирован, как все мы, служители правосудия, – сказал Бульдозер Ульссон.
– Если бы господин прокурор появился с таким галстуком в стране, где безвкусица карается законом, – отозвался Рокотун, – его, наверно, приговорили бы к смертной казни. Кстати, откуда у вас эта контрабанда?
– Господин адвокат перед лицом суда обвиняет меня в преступлении, – относительно спокойно произнес Бульдозер.
Он не воспользовался случаем вспылить только потому, что и в самом деле ввез тайком изрядное количество галстуков, конкретно – из Ирана, куда его командировали, чтобы он изучил пути контрабанды наркотиков. Правда, в данном случае на нем был галстук, присланный прокуратурой Андорры, причем на бандероли, по совету Бульдозера, было написано: "Образец. Без цены".
– Чтобы спасти эту бедную девушку~ – Бульдозер величественно взмахнул рукой.
Его тотчас перебил Рокотун, который вскинул руку еще более величественно и сказал:
– Слова летят, в покое мысли пребывают. Бульдозер хотел перейти в контратаку, но судья, опережая его, прокашлялся и объявил:
– Мне представляется, что господа предались частной дискуссии, которую скорее надлежит продолжить с глазу на глаз или перед другой аудиторией.
– Я пытаюсь только воздать должное незаурядным данным и рассудительности свидетеля, – невинно отозвался Рокотун.
Рея Нильсен громко рассмеялась. Мартин Бек накрыл правой ладонью ее левую руку. Рея засмеялась еще громче. Судья призвал публику соблюдать тишину и снова раздраженно воззрился на участников процесса. Бульдозер так пристально уставился на Рею. что пропустил несколько реплик в допросе свидетеля.
Между тем Рокотун, сохраняя полное бесстрастие, спросил:
– Вы первым вошли в помещение банка?
– Нет.
– Вы задержали эту девочку, Ребекку Ульссон?
– Нет.
– Я хотел сказать: Ребекку Линд, – поправился Рокотун, помешкав.
– Нет.
– А что же вы делали?
– Я схватил вторую.
– Выходит, там были две девочки?
– Да.
– И вы, значит, схватили вторую?
– Да.
– Зачем? Кристианссон задумался.
– Чтобы она не упала.
– Сколько же лет было этой второй девочке?
– Что-нибудь около четырех месяцев.
– Следовательно, Ребекку Линд схватил Квастму?
– Да.
– Верно ли будет сказать, что он при этом применил насилие или излишнюю силу?
– Мне совершенно непонятно, что подразумевает и куда клонит защитник, – насмешливо заметил Бульдозер.
– Я клоню к тому, что Квастму, которого мы все видели здесь сегодня~
Рокотун порылся в своих бумагах.
– Ага, вот, – продолжил он наконец. – Квастму весит сто два килограмма. Он владеет приемами карате и занимается вольной борьбой. Начальство отзывается о нем как о прилежном и старательном сотруднике. Но при этом полицейский инспектор Норман Ханссон, который подписал характеристику, отмечает, что Квастму слишком часто проявляет на службе чрезмерное усердие и многие задержанные жалуются на рукоприкладство с его стороны. В характеристике сказано также, что Кеннет Квастму не раз получал взыскания и что его умение изъясняться оставляет желать лучшего. – Рокотун отложил документ и спросил: – Так как, свидетель, применил Квастму насилие или нет?
– Применил, – сказал Кристианссон. – Что было, то было. Опыт научил его, что лучше не лгать в делах, связанных со службой, во всяком случае, лгать в меру и не слишком часто. К тому же он недолюбливал Квастму.
– А вы взяли ребенка?
– Ну да, пришлось. Он у нее на каких-то ремнях висел, и, когда Квастму стал отбирать нож, она чуть не уронила ребенка.
– Ребекка сопротивлялась?
– Нет.
– Совсем не сопротивлялась?
– Совсем. Только сказала, когда я взял ребенка: "Поосторожнее, пожалуйста, не уроните ее".
– Этот вопрос как будто ясен, – заключил Рокотун. – К насилию я потом еще вернусь. А сейчас хотел бы поговорить с вами о другом.
– Слушаю, – сказал Кристианссон.
– Поскольку сотрудники из специального отдела, которому поручено охранять банки, не прибыли на место~ – Рокотун остановился, устремив надменный взор на прокурора.
– Мы работаем день и ночь, – отозвался Бульдозер. – А этот случай был оценен как незначительный, один из многих.
– Однако господин Ульссон вряд ли не спит по ночам, думая обо всех тех невинных людях, которых он обрекает на тюрьму или исправительное заведение своими ошибочными и необоснованными обвинениями.
Рокотун на минуту сбился, фыркнул, произнес "м-да, да-да", наконец зацепился взглядом за Карла Кристианссона, который выглядел совершенным пентюхом в своей белой куртке с голубыми вязаными манжетами, стилизованным львом на груди слева и нашитыми на спине голубыми матерчатыми буквами THE LIONS. В остальном он был одет вполне по форме.
– Стало быть, первоначальное дознание вели полицейские с патрульной машины, – произнес в конце концов Рокотун. – Кто разговаривал с кассиршей?
– Я.
– И что она сообщила?
– Что девушка подошла к стойке с ребенком на руках и положила свою сумку на мраморную столешницу. Кассирша сразу увидела нож и принялась укладывать деньги в сумку.
– Ребекка держала нож в руках?
– Нет. Он висел у нее на поясе. Сзади.
– Как же кассирша его увидела?
– Не знаю. Хотя вспомнил: она увидела его потом, когда Ребекка повернулась спиной. И закричала: "Нож, нож, у нее нож!"
– Это была финка или стилет?
– Да нет, что-то вроде небольшого кухонного ножа. Какие дома в хозяйстве держат.
– Что сказала Ребекка кассирше?
– Ничего. То есть сначала ничего. Потом, по словам кассирши, засмеялась и сказала: "Вот не думала, что так легко будет получить деньги взаймы". И добавила: "Наверно, я должна какую-нибудь квитанцию заполнить?"