Олег ОВЧИННИКОВ
НАЕЗД
Деликатный стук в дверь. Входит пациент. Глаз закрывает плотная черная повязка. Оба глаза.
— Я, — спрашивает, — туда попал?
— Похоже на то, — отвечаю. — Что у вас с глазами?
Идет на голос, нащупывает стул. Садится: спина прямая, руки на коленях.
— Спасибо, — говорит, — с глазами у меня все в порядке.
— Что же вас в таком случае беспокоит?
— Ах, доктор, — вздыхает. — Если в двух словах, то я боюсь наезда.
— Не бойтесь, — успокаиваю. — У нас тут не правительственная клиника. Контингент простой, никаких наездов.
— Да я не в том смысле, — отмахивается. — Понимаете, последнее время со мной происходят странные вещи.
— Например?
— Все началось с того, что я как-то раз прочитал сыну перед сном «Колобка».
— Мелкий шрифт? — предполагаю. — Плохое освещение?
— Да нет же! Повторяю, на зрение у меня жалоб нет.
— Продолжайте.
— Так вот. А на следующее утро я по рассеянности не заметил, что дорога рядом с домом только что заасфальтирована. Как следствие, увяз в горячем гудроне по щиколотку. Вдобавок, на меня почти наехал каток.
— Легко отделались, — заключаю после беглого осмотра.
— Да я-то что! Туфли жалко. Теперь навсегда увековечены в асфальте.
— Так. — Поправляю зеркальце на лбу. — И какая же связь между катком и «Колобком»?
— Ну как же! — Пациент нервно подпрыгивает на стуле. — И то, и другое катится.
— А-а… — Наблюдаю за лениво ползущим по стене солнечным зайчиком.
— Признаться, я тоже не сразу уловил взаимосвязь. Только после второго случая. Представляете, еду в метро, читаю Толстого; Вронский, Облонский, Каренина — все так перемешалось, как вдруг объявляют мою остановку. Вскакиваю, выбегаю из пресловутой последней двери последнего вагона, и тут кто-то меня толкает в бок и сбрасывает прямо на рельсы. Хорошо, что поезд тронулся вперед, а не назад. Да и упал я аккуратно, почти не ушибся… Но с того раза начал задумываться. Анализировать.
— Дальше… — начинаю подгонять.
— Больше! — откликается. — Чехова стал перечитывать уже сознательно. В порядке, так сказать, эксперимента. Я и прочел-то от силы страницы три. Зато потом минут пять бегал по проспекту от синей «Чайки» с правительственными номерами. И всю ночь во сне меня преследовали серебристые олени, разукрашенные трехцветными флажками.
— Это только с книгами у вас такие проблемы? — интересуюсь.
— Если бы! Книгами, в крайнем случае, можно пожертвовать. Но вот когда я был на приеме у психиатра…
— Ах, так все-таки были? — осведомляюсь вежливо. А сам вздыхаю про себя: запоздал мой ценный совет, запоздал…
— Естественно, — отвечает. — Первым делом. Как человек здравомыслящий — не мог исключить.
— И что?
— Кажется, он мне не поверил. Сначала. Подозревал в скрытой ридингофобии. Поставил эксперимент. Включил телевизор, там как раз старое кино показывали, «Волга-Волга». Мы только начальные титры посмотрели — и на улицу вдвоем. Движение там спокойное, одностороннее. Да и до проезжей части мы не дошли, остановились на тротуаре, он — чуть ближе к бордюру, я чуть дальше. И вдруг, откуда ни возьмись, вылетают две «Волги», причем, что характерно, с разных сторон. Жуткий скрип, скрежет, свист — и обе машины выносит на тротуар. Хорошо, я успел отпрыгнуть. Психиатр тоже оказался почти в порядке, я его навещал потом, скоро уже совсем выпишут.
— Выходит, не только книги на вас влияют? Любые слова, где бы вы их не прочли, имеющие непосредственное отношение к транспорту?
— Ха! — Воодушевленно теребит глазную повязку. — Если бы непосредственное! Иногда достаточно ассоциации, подчас неявной. Вспомните хотя бы колобка! Или еще… Один раз гуляю в парке, за десять метров обхожу отдыхающих с газетами, смотрю строго под ноги. Вдруг вижу — белой краской на асфальте написано, крупно так, СТАРТ. Ну все, думаю, скоро будет ФИНИШ. Тут же за спиной дикий рев, и в меня на полном ходу врезается какой-то пацан. Хорошо хоть на карте, а не на, предположим, «КАМАЗе». Веселые у них, понимаете ли, старты. Картинги.
Сочувственно цокаю языком.
— М-да… Но опасность всякий раз исходит от машин?.. поездов? Короче, средств передвижения?