8
Город определенно был хищником.
Он беззастенчиво пожирал прибывающих туда, спешащих со всех концов области да и всей страны, людей. Блестел зеркальными стеклами новеньких высоток, чавкал дверями электричек и метро, скрипел железными зубами тормозных пар.
Люди для него всего лишь пища. А кому интересна судьба еды? Неважно кто ты, или что ты, главное побыстрее запихнуть тебя в пищевод скоростных трасс и магистралей, переварить в многочленных торговых центрах, офисах и заводах, и отложить в виде жира, костей и мяса в таких уютных и спокойных спальных районах.
И ты навсегда останешься в нем, в Городе. Будешь маленькой клеточкой, что служит гигантскому организму, подчиняется его законам и приносит ему благо.
Железнодорожный вокзал шумел. Кричал, плакал, радовался и хохотал. Люди думали, что они сами, по своей воле приехали сюда, в Город. Что сейчас они покорят его, и он прогнется под них, ляжет у ног, откроет свое нежное, незащищенной брюхо, жалобно заскулит, прося милости.
Но они, люди, не знали, что они всего лишь еда. Жиры, белки и углеводы для ненасытного зверя. Иногда попадались особенно ценные кадры - витамины. Но и они не могли укротить огромный организм, что жил уже несколько веков, беспощадно потребляя и постоянно требуя нового.
Вокзал шумел. Он засасывал вновь прибывших в воронку дверей, раскидывал по перронам, распределял толпы страждущих по отдельным рекам и ручьям, чтобы затем выплюнуть эту массу на улицы, посадить их в метро, автобусы и машины. Отдать городу так необходимую ему жертву.
Вокзал тоже был хищником.
Не таким большим как Город, но гораздо более жестоким.
Он с силой разлучал возлюбленных, раздирал семьи, разрушал жизни и судьбы. Длинные змеи поездов с лязгом захлопывали свои двери, разделяя тех, что клялись быть вместе навсегда, надвое. Делая из одной части две половины.
Радость чужда вокзалу. Да, он видел ее, но она не интересна. Он толкал счастливо обнимающихся людей острыми локтями молчаливой толпы, колол углами чемоданов, разгонял криками торопящихся грузчиков.
Холодный, безликий голос объявлял убытие или прибытие, выталкивая пищу из длинных поездов. Радость сменялась горем. Горе заменялось равнодушием. Равнодушие вытеснялось отстраненностью.
Вокзал был хищником и он безмерно боялся Города, что безмолвным исполином нависал и требовал новых жертв.
Сегодня, в город прибыла еще одна жертва. Еще одна клеточка, что вскоре станет служить своему новому господину.
9
С шипением распахнувшаяся дверь электрички вынесла меня, вместе с душным спертым воздухом в печную жару июньского дня. Раскаленный асфальт прилипал к подошвам кроссовок, а пот мгновенно высыхал под прямыми лучами солнца.
Голос в динамике сообщил, что электричка прибыла на пятую платформу и я, поискав глазами, убедился что да, не соврали мне. Табличка с нарисованной по трафарету цифрой пять висела на ближайшем столбе. А чуть ниже была стрелочка с пояснением, что вот там вот находится выход в город.
Толпа, молчаливая, потная, жаркая, подхватила меня и понесла в чернеющую дыру подземного перехода. Лишь изредка напряженное молчание прерывалось веселой мелодией телефона и голос, мужской, женский или детский отвечал: «Да, приехали. Уже иду». И шли, перебирая ногами, аккуратно ставя их на покатые лестницы, хватаясь за нагретые перила, стараясь не оступится и не покатится вниз.
А у меня была проблема - жутко хотелось в туалет. Спустя несколько часов поездки, мочевой пузырь настойчиво требовал опорожнения. Поэтому, заметив заветные буковки, я решительно раздвигая толпу, направился в ту сторону.
Ох-хо! Ничего себе здесь цены!
В моем рюкзаке, в потрепанном кошельке, лежали свернутые пополам две тысячные бумажки и тратить двадцатую часть купюры на сходить в туалет, решительно не хотелось.
Проведя короткую беседу с мочевым, я убедил его подождать пару минут, пока я отыщу бесплатный туалет. По своей прошлой поездке я помнил о его наличии, и даже приблизительно помнил направление где он находится. Да он не такой чистый как этот, да и запах там я вам скажу, но зато бесплатно! Это для меня сейчас основной фактор.