— Конечно, все вместе. — Хором воскликнули приятно удивленные подружки.
— Ой, как здорово. — Захлопала в ладоши Вера.
— Только родителям я пока ничего не говорила. — Отчего-то опечалилась Галка.
— Так и не говори. — Ударила по столу кулачком Люба. — Если узнают, точно не пустят. Скажут, что маленькие еще.
О событиях, происходивших в соседней комнате, молоденькая хозяйка могла бы догадываться, если бы потрудилась подумать и представить последствия. Пока за столом продолжалась беседа, в соседней комнате началась тихая истерика. Мать Любаши, Юлия Емельяновна, металась не зная, что делать. Если пустить все на самотек, то молоденькая глупышка может и впрямь пойти на это смертельно — опасное для всей семьи мероприятие. Объяснить ей ничего не выйдет. Дожив до окончания школы, Люба никак не понимала различия между словами, несущимися из радиоприемника и реальностью. Верила, тому, что говорят в школе, пишут в газетах. Переубедить ее в один миг не стоило и пытаться. Слишком упертая, да и возраст такой… Просто назло можно сделать шаги о которых придётся жалеть всю оставшуюся жизнь. Как сказать, что сегодняшние союзники завтра станут врагами, а за дружбу с ними одна дорога и хорошо, если в Сибирь.
Завидев входящего мужа, несчастная мать рухнула на широкое кресло, выставив напоказ свое заплаканное лицо.
— Моя несчастная дочь лишилась рассудка, — казалась Юлия Емельяновна продолжала внутренний монолог, хотя ее слова и предназначались только что вошедшему супругу. — Как глупы эти юные создания. Абсолютно беспомощны с практической точки зрения.
— Геннадий Викторович был весьма обеспокоен, не обнаружив в положенное время на своем рабочем столе в кабинете свежей газеты и любимого кофе с молоком и двумя ложечками сахара. Выглядел служитель торгпредства совершенно никак. Был он ни низок ни высок. Самого среднего роста. Ни толст, ни худощав. Плотен в самую меру. Ни молод, ни стар. В самом расцвете лет. Глуповатое выражение на лице, обезопасило его от превратностей судьбы и интриг коллег. Жизнь вознесла на гребень человека внешне несамостоятельного, а потому весьма удобного для руководства. Такой не подведет. Зачем лишние раздумья и терзанья. Как скажет начальство, так и надобно поступать. Подписать — подпишем. Отклонить — отклоним.
— Появился, отец? Не поздно? — Взбешенная женщина коршуном налетела на ничего не понимающего дипломата.
— Что случилось, Юленька, — совсем опешил обычно обласкиваемый женой «добытчик».
— Любка, мерзавка, всех нас подвести под монастырь хочет, что делать будем. — Страдающим голосом спросила придавленная горем женщина.
— Еще только хочет. Ну это вовсе не беда — Геннадий Викторович еще не ощутил всю глубину трагедии.
— Так это и на тебе отразиться может. — Юлия Владимировна начиная истерику не замечала, что даже не ввела собеседника в курс дела. Молчишь, родной. Посоветуй.
— Ирке звони. Она у вас в семье самая умная. Специалист по бабьему вопросу. В момент все женские дела решит. Пусть присоветует, а я пока пойду стопочку приму, да за свежей газеткой схожу. Что-то холодно. Как одеваться. Ну не поймешь эту погоду. То жарко, то холодно. Часика через четыре вернусь, пожалуй.
— Иди, — махнула рукой Юля, а про себя подумала, — Толку от тебя. Даже не изменил ни разу, при его то должности. Ну до чего дурак. Придется и вправду сестренку привлекать.
На счастье, сестра, которая родилась уже очень хваткой и деятельной, сейчас должна была подойти. В отличие от Юли, она сама, так и не выйдя замуж в свои неполные тридцать, прекрасно устроилась в жизни и даже кое в чем помогала старшей. Вот и сейчас сестричка занималась загрузкой продуктами очередного санитарного поезда, отправлявшегося на запад. Сегодня занята она была только первую половину дня, а вечером, собиралась заскочить и поздравить выпускницу.
— Располагайся, Ира, — через полчаса сказала Юлия Емельяновна, тоном, который безуспешно пыталась сделать безмятежным. — Устраивайся поудобнее. — Закончила она уже замогильным голосом.
— Как дела? — Приподняв вопросительно бровь, поинтересовалась Ирина. — Вижу же, что проблемы у тебя. Давай делись, сестренка.
В комнате повисло напряженное молчание.
— Черт возьми. Ну что ты молчишь. Неужели все настолько плохо, что ты язык проглотила. — Вышла из себя Ирина, не любившая экивоков и предпочитавшая все говорить прямо.
— Еще пока ничего не случилось. — Театрально закатила глаза Юля.
— Дура, чего время тянешь. Я ведь тебя как никто знаю. Не строй из себя таинственную незнакомку, «Ах, я не знаю, как Вам открыться.» Правильно тебя в актрисы не взяли. С этакими закидонами только в ДК пищевиков роли третьего плана играть.
— Юля стоически промолчала, она знала, что прежде чем выслушать просьбу о помощи Ирка вдоволь покуражиться.
— Ну что, кто из вас обгадился, или вы что-нибудь новенькое придумали. Опять деньги нужны? Никогда не было и опять случилось? Твои грехи замазывать будем. Родственнички трах тибидох.
— Заткнись и послушай, — не выдержала Юля — тут дело семейное, так что и тебе может поплохеть. Может так статься, что все под петлей окажемся. Уверена, что уже вечером на нас сигнал поступить может.
— Понятно, дело серьезное, а теперь просто спокойно скажи, что случалось? — Ирина уселась в кресло и приготовилась внимательно слушать.
— Любашу пригласили на прием в иностранное посольство. Вот пригласительный. — Юля с ненавистью швырнула яркий билет на стол.
— Как он ей достался, неужели второй фронт лично вручил? — Ирина мгновенно осознала всю грандиозность возможных последствий для себя лично. Член семьи врагов народа! Всему конец. Сердце предательски затрепыхалось.
— Да нет, слава богу, просто подруга только что пригласила, а ей его заграничный кавалер передал, мол приходи с подругами, ничего не опасайся. — Юля рухнула в кресло и закрыла руками лицо.
— Значит все пока не так страшно. Ты точно уверена, что она лично ни с кем подозрительным не общалась. Если она просто приблизится к посольству или будет дальше общаться с этой подругой, то пиши пропало. Все можем оказаться без права переписки. — Ира уже мысленно перебирала варианты и не реагировала на «провинциальный театр» сестры. — Надо срочно что-то предпринять. Как бы не опоздать.
— Не успокаивай себя, уже прямо сейчас эту вечеринку можно истолковать как общение с пособниками врага или идеологическую диверсию. Да и эта дурочка может пообещать одно, а потом возьмет и попрется. — Юля специально сгущала краски, надеясь на более деятельную помощь, чем совет запереть дверь и никого не выпускать.
Сестры замолчали, обдумывая ситуацию. Дело обстояло чрезвычайно серьезно. Родина крайне не одобряла не санкционированного общения с иностранцами и если сейчас она сжав зубы смолчит, то уж точно не забудет и рано или поздно припомнит со всей пролетарской беспощадностью. Все это было так, только чувствовать себя бесправным ничтожеством это одно, а признаться в открытую — унизительно.
— Вечно за вас отдувайся — наконец произнесла Ира. — Пришедшая в голову идея показалась поистине гениальной. Не понятно, как она не додумалась до этого сразу.
— Ну, не томи! — воскликнула Юля, понявшая, что сестра нашла выход.
— Она ведь ходила у тебя на курсы подготовки медичек, да и в первый мед хочет поступать. Надо надавить на сострадание. Есть возможность устроить ее сестрой в санитарный поезд, который послезавтра уходит на Дальний Восток. Риска никакого, одни плюсы.
— Отлично, только еще Гену придется уговаривать. — Легко усмехнулась Юля.
— Так он что, не в курсе? — Удивилась собеседница.
— Да как-то не сказалось.
— Ира молча вышла. Она поражалась сестре так за много лет и не раскусившей истинного облика своего необычайно ловкого и пройдошистого супруга.