Боги милосердные, дайте терпения! Взмолился я, когда тонкие прохладные пальчики стали осторожно касаться моего тела: сначала зарылись в волосах, немного царапая кожу головы острыми ноготками, потом стали гладить шею, грудь, рассылая по моему возбужденному телу тысячи жалящих иголок острого желания.
Уши вообще сильная эрогенная зона у меня лично, поэтому едва не выдал себя, когда Ди, решила приласкать мои драгоценные органы слуха. Боги, как я хочу, чтобы так она приласкала другой мой орган, но…, терпение, только терпение.
Какое к чертям терпение?! Когда я почувствовал ее возбужденное дыхание на своих губах, лишь годы выдержки и военное воспитание позволило мне удержаться, но стоило юркому, мягкому язычку скользнуть по моим губам, и я сдался. Невыносимо! Я же не импотент.
Со страстью ответил девочке, а она так увлеклась, что даже не сразу поняла, что я притворялся. Несколько минут я пил ее сладость, а она…, о Боги! Да она даже не целованная толком. Глупый эльф, похоже, он берег ее даже от себя. Неудивительно, что девочка сбежала.
Но вот она очнулась от моего страстного порыва и в глазах малышки испуг. Нет, я не хочу, чтобы она меня боялась.
— Не бойся, сладкая. Я тебя не обижу, — хрипло сказал я какую-то банальную чушь.
Демоны! Неш Оштон, где твое хваленное красноречие и умение флиртовать даже с самыми капризными красавицами?! Но мозг отказывается прийти на помощь.
— Простите, — придушенно пролепетала Лидия, снова предприняв попытку выбраться из захвата рук и хвоста. Я и так был возбужден почти до предела, а скольжение ее горячего тела по моей каменной эрекции заставило прикрыть глаза и застонать в голос.
— Простите, — снова запричитала девушка, пока я собирал остатки своей выдержки, чтобы отпустить Ди. — Я сделала вам больно?
Больно?! О да! Но эта самая сладкая боль, из тех, что доводилось испытывать.
Прикрыл глаза, чтобы скрыть голод, что снедает меня изнутри и не впиться в пухлую губку, прикушенную глупышкой в волнении.
— Больно, — не думая, эхом повторил я, на голых инстинктах притягивая малышку еще ближе.
Она попыталась упереться мне в живот ладонями, отталкивая от себя, но рука девушки соскользнула и прошлась по моему, каменному от напряжения органу. Я инстинктивно дернулся, в попытке продлить нечаянную ласку и снова не сдержал стона, а на лице Ди, наконец, отразилось понимание моего незавидного состояния.
Титаническими усилиями взял себя в руки, освобождая стройные ножки из захвата хвоста, и хрипло выдавил из себя:
— Убегай. Я не могу сейчас себя хорошо контролировать.
К огромному сожалению, Лидия испуганной ланью выскочила из комнаты, скрываясь за дверью, а я уткнулся лицом в подушку, сохранившую ее аромат, и кончил, едва коснувшись члена, как юнец после первой линьки.
— Идиот, — вслух вынес себе диагноз.
Действительно, такого кретина еще нужно поискать. Как теперь успокоить девочку, не отпугнуть от себя?
Лидия Карро.
Я молнией слетела по ступеням, прячась на кухне.
Бесполезные метания не могли избавить меня от стыда и еще какого-то сосущего приторно сладкого чувства странной жажды и неудовлетворенности.
— Дура! — жестоко ругала себя, проклиная чрезмерное любопытство.
— Что теперь он обо мне подумает? — продолжала брюзжать себе под нос.
Есть у меня такая некрасивая привычка — бубнить, когда я смущена или раздосадована.
Чтобы занять руки и мысли поставила подходить опару и стала готовить мясную начинку на пироги. Всем нужны силы, а сытный ужин после тяжелой болезни поможет восстановить их.
Только, как я буду с ним сидеть за одним столом, смотреть на губы, которые я так нагло целовала, не озаботившись согласием мужчины? Позорище!
Нет, решено, за столом я не останусь.
— Ты чего бубнишь? — спросил вошедший Инг, высматривая, что можно стянуть для перекуса.
Парень был все еще бледен, и рука висела на перевязи, но это был тот самый весельчак и балагур Ингерд, которого я люблю, как брата.
Чувство благодарности к нагу, спасшему его, опять сменилось глубоким стыдом, предательски залившим мое лицо, буквально, пунцовым румянцем.
— Ого! Что такого интересного произошло, пока ты грелась в объятиях нага? Неужели он спросонок поцеловал тебя? — спросил друг, за неимением ничего лучшего щипая хлеб.
— Нет. Это я…, - промямлила я, рискуя сгореть от стыда.
— Ты, поцеловала Шаянеса? — ошарашено спросил Инг, уронив на стол кусочек хлеба.
— Мне скучно было и любопытно, а он спал, а потом…, - лепетала я и сама удивлялась тому, как глупо и жалко звучат мои оправдания.
— Ха-ха-ха! — громко рассмеялся Ингерд, запрокидывая голову. — Опасная ты женщина, Лидия. Коварная соблазнительница, целующая мирно спящих нагов.
— Иди к черту! Знала бы, что ты такое хамло, не спасала бы тебя. Я тут ему душу открываю, а он смеется, — грозно, но с улыбкой сказала я.
— Понравилось? — отсмеявшись, спросил Инг.
— Да, только я ему больно сделала, — тихо сказала я, снова краснея, как помидор.
— Это как же тебе удалось? Нет, не красней, просто объясни. Если ты его не кусала, в чем лично я сомневаюсь, то не могу даже представить, как ты умудрилась, — друг даже привстал в ожидании ответа, а я не знала, как описать произошедшее.
— Я его поцеловала, а он проснулся и ответил, а потом я стала его отталкивать и он хрипло дышал. Я спросила, больно ли ему. Шаянес ответил, что больно. И кстати, что у вас такое упругое ниже живота? Я туда нечаянно нажала, когда он…, ну, в общем, тогда он застонал, — сбивчиво бормотала я.
Очередной приступ хохота Ингерда вверг меня в пучину мучительного стыда.
— Бедный Шаянес! Эх, жаль, что не я оказался на его месте. Поле такого, как порядочная графиня ты просто обязана выйти замуж за этого нага.
— Ну что ты издеваешься, объяснил бы лучше? Кстати, ты не ответил, что у вас там,
— сильно смущаясь, спросила я.
— Ну, уж нет! Пусть Шаянес сам тебе расскажет и покажет. Не то, боюсь, он мне вторую руку сломает и шею свернет, — все еще хихикая, ответил этот предатель, отрезая очередной кусок хлеба. — Могу тебя уверить, что наг не в обиде на твое вопиющее самоуправство, судя по тому, на что ты нечаянно нажала.
— Инг, ну хватит издеваться! Я и сама знаю, что любопытная дура, но как мне теперь ему в глаза смотреть, после того, как трогала спящего мужчину, — ляпнула я, не подумав.
— А куда ты его еще трогала? — спросил Инг, пытаясь сдержать явно рвущийся наружу смех.
— Да ну тебя! Тоже мне друг называется.
Ответить я не успела, к нам вошел Шаянес.
Он спокойно занял свое место за столом, отнимая у Инга последний кусок хлеба.
— Ладно, пойду, камин почищу и растоплю жарче, зябко, — демонстративно поежился этот предатель, нагло смываясь.