В груди засаднило, но я, сделав глубокий вдох, проглотила обиду, занялась детьми.
Мы расстелили на мягком ковре в углу гостиной огромную раскраску, купленную мамой, и трое маленьких художников — мой Макс, Оливка и хмурый Артурчик — с энтузиазмом принялись за работу.
Я сидела рядом, подавая им фломастеры и карандаши, и краем уха слушала, что происходит за столом, где начиналась битва титанов в «Монополию».
Первым взял слово Пётр. Он с педантичностью лектора начал объяснять правила, делая особый акцент на спорных моментах.
— …и помните, никаких сделок с заложенным имуществом до полного выкупа, — напоследок предупредил он.
— Ой, как скучно, — протянула Ильвина, с силой бросая кубики на стол. — Шесть! Отлично!
Она сделала ход, с досадой подняла карточку со стола и произнесла: «Общественная казна».
Следующей ходила мама, сделав свой ход, она тихо и без лишних комментариев выкупила одну из оранжевых улиц.
Аркадий, которому досталась роль банкира, недовольно отсчитал ей сдачу. Он явно рассчитывал, что мама будет лёгкой добычей, так как никогда не присоединялся к нам в подобных развлечениях и понятия не имел, что его теща может быть довольно опасным соперником.
— Светлана Григорьевна, а не хотите поменяться? — тут же подскочил он. — Я вам свою «Первую Парковую», а вы мне вашу «Маяковскую». Парковая очень перспективная!
Я мысленно закатила глаза. «Первая Парковая» была одной из самых дешёвых и бесполезных клеток на поле.
— Нет, Аркаш, спасибо, — ласково ответила мама. — Я уж как-нибудь со своей «неперспективной» разберусь.
Ильвина фыркнула, а Пётр сделал мужу замечание, что такие неравноценные сделки наносят урон игровой экономике.
Я старалась не смотреть в их сторону, сосредоточившись на детях. Но игра набирала обороты, и голоса становились всё громче. Я наблюдала за происходящим урывками, но каждый такой урывок был красноречивее целого фильма.
Я как раз принесла поднос с напитками для игроков и увидела, как Аркадий, воспользовавшись рассеянным вниманием игроков, выплачивая Луису арендную плату, «случайно» не додал ему пятьдесят долларов. Сначала я засомневалась в увиденном, но Луис, с обезоруживающей улыбкой, поймал мужа за руку.
— Аркадий, друг мой, кажется, банк немного ошибся в подсчётах, — проговорил он мягко. — Бывает, столько цифр, можно и запутаться.
Аркадий сделал лицо кирпичом, ухмыльнулся и, даже не извинившись, добавил недостающую купюру.
Я почувствовала, как у меня внутри всё похолодело. Дело было не в деньгах. Дело было в той лёгкости, с которой он попытался это сделать. В той привычной изворотливости, которую я раньше принимала за деловую хватку.
Апогеем стал момент, когда Ильвина попала на улицу, принадлежащую моей маме, и должна была заплатить крупную сумму.
— Это невозможно! — взвизгнула она. — У меня нет таких денег! Это грабёж! Аркадий, ты банкир, сделай что-нибудь!
— Милочка, правила для всех одни, — невозмутимо ответила мама, протягивая руку за деньгами. — Не можешь платить — продавай свои заводы и пароходы.
Сергей, который до этого играл почти молча, лишь изредка делая точные и убийственные ходы, тихо усмехнулся. Он ничего не сказал, но эта усмешка была громче любых слов. Он всё видел. И мелочность Аркадия, и истеричность Ильвины, и стальную выдержку мамы.
— Мама, а папа выигрывает? — шёпотом спросил Макс, дёрнув меня за рукав.
Я посмотрела на мужа. Он сидел насупившись, после ожесточенного спора с Петром, потому что ему только что пришлось заложить свою «перспективную» улицу, чтобы заплатить налог на роскошь.
Впервые за все годы вместе видела не своего любимого, надёжного мужа, а мелкого, жадного и совершенно чужого мне человека.
Я продолжала сидеть на полу с детьми, но раскраска уже не занимала моё внимание. Я стала зрителем в партере театра абсурда, где главную роль исполнял мой муж. И с каждой сценой его игра становилась всё более отталкивающей. Сейчас она, кажется, вошла в самую ожесточённую фазу. Ильвина, сделав несколько неудачных ходов, оказалась на грани банкротства и выглядела так, будто у неё отнимают не игровые деньги, а последнюю коллекцию Chanel. Аркадий, чьи дела тоже шли не блестяще, тут же увидел в этом возможность.