Я молчу.
– У старушки был вирус. Она могла навредить эльфийке и еще целой куче народа, если бы не ты. Покажи мы тебя по телевизору и уже через час у входа в отделение соберутся коммунальщики, продавцы, девчонки в коротких юбках с плакатами «Свободу Георгу Восемьдесят Три!». Ведь все они были потенциальными жертвами сбрендившей бабули. И ты их спас.
Это что? Хороший полицейский? Ждем плохого, который как следует отмудохает меня здесь.
Продолжаю молчать.
– Заступиться за девушку мог только хороший парень. Поэтому я попытался отследить те места, в которых ты был с момента попадания в наш мир. И как думаешь, что я обнаружил?
Вот настырный, а! Не сдается. Так и пытается подцепить за ниточку и начать тянуть из меня информацию. Что он мог увидеть? Как я закапываю Иосифа? Но я не убивал его. Или похороны считаются здесь чем-то незаконным?
– Я увидел, что ты получил награду за убийство орка из, так называемого, картеля Носителей. И я подумал. Оглах! Да он же на самом деле хороший парень! Просто он не знал куда попал, поэтому натворил пару глупостей. Нужно помочь ему встать на путь истинный. И как ты думаешь, что произошло потом?
Я снова молчу.
– Я решил взглянуть на вещи, которые у тебя конфисковали.
Гоблин засунул руку в карман плаща и достал оттуда куб. Подбросил, поймал и принялся осматривать его с разных сторон. Я осклабился. Он играет вещью, принадлежащей мне.
– Лишним будет упоминать о том, что эта вещь очень ценная. Может быть даже…бесценная. В любом случае, со вчерашнего дня, когда я отправил запрос на оценку этой штуковины, до сих пор никто не предложил мне своих услуг. Хотя оценщики выдвигают разные предположения о том, что это на самом деле.
– Это предмет принадлежит мне, – прошипел я.
Какая-то непонятная ярость стала пробуждаться внутри. Я готов был зубами разгрызть наручники, чтобы отобрать куб. Но держался. Скорее всего ярость исходит от тела, которому и принадлежит куб. И оно явно против того, чтобы этот гоблин держал его в своих руках.
– Успокойся, Георг, – сказал детектив. – Я верну тебе эту вещь.
Я замер.
– Но с одним условием, – добавил гоблин. – Ты предоставишь мне доступ к своей зрительной системе, чтобы я своими глазами увидел, что же ты натворил за эти дни.
– Ха, – я оскалился. – Это самое глупое предложение, которое я только слышал за обе свои жизни.
Детектив-гоблин медленно вдохнул, прикрыв глаза и через пару секунд выдохнул.
– Послушай меня, нуб. Согласно статье двести тридцать один Закона Киберфедерации. Все обвинения за происшествия, произошедшие в первые три дня после попадания, снимаются с обвиняемого. В наказание нуб штрафуется на все заработанное незаконными заданиями деньги и отправляется на исправительные работы. Я должен посмотреть все, что ты натворил за время, проведенное в Багграде, гоблин. После этого мы повесим над тобой ярлык административного нарушения и отправим адаптироваться к новой жизни.
Я слегка…удивился. Хотя на язык так и лезло другое ядреное словцо.
Как-то все гладко получается. Признайся во всем, что натворил, и мы тебя отпустим. Предварительно, конечно, пригрозив пальчиком, что так делать нельзя. С одной стороны, логика в этом есть. Но с другой…не пытается ли этот гоблин навешать мне лапши на уши, чтобы поскорее раскрыть дело? Я вообще ничего такого, о чем они знают, не натворил. Буду стоять до конца.
– Так я и поверил в ваш чудо-закон, – я изобразил пальцами кавычки, а сам не отводил взгляда от куба, который Оглах теребил в своей руке. – Чего ты добиваешься, олух?
Я намеренно исковеркал имя детектива. Не знаю почему. Теперь тело оказывало на мой разум влияние. Оно всеми фибрами ненавидело гоблина, держащего в своей руке нашу прелесть.
Оглах не отвечает. Он медленно спускается со стула и начинает расстегивать пуговицы на своем плаще. Снимает верхнюю одежду и складывает ее на свой стул. Куб кладет сверху.
Гоблин одет в серые брюки, белую рубашку и подтяжки. Он медленно закатывает рукава на рубахе.
– Ну ладно. Раз мы говорим на чистоту, тогда слушай.
В один момент он бьет ногой по ножкам стула. Так, что я валюсь на бок и сильно бьюсь виском о бетонный пол. Гоблин тут же хватает ладонью меня за череп – я крайне удивлен, что моя голова поместилась в его руке, – и сильно ударяет о пол. Затем вдавливает так, что щека начинает наплывать на левый глаз. Хороший прием, но с теми мучениями, которые пережил Иосиф, эти и рядом не стоят. Не тот уровень. А уж я как-нибудь выдержу.
– У меня есть подозрение, – продолжает нелюдь. – Что ты что-то от меня скрываешь…