— Но ты ей не веришь.
— Нет, — вздохнул он. — Она ездила в Монтану несколько лет. Чаще всего одна. Позже я узнал, что большинство поездок было во время, когда он тоже был здесь. Может быть, тогда ничего и не было. Я никогда не выпытывал подробностей.
Я бы тоже не стала. Некоторым людям, возможно, нужна любая информация, чтобы смягчить боль или придать ей смысл, но в таком положении я бы ни черта не хотела знать.
Романа было достаточно.
Открыв рот, я была готова задать целый ряд вопросов, но остановила себя.
— Что? — спросил Пирс.
— Ничего.
— Спрашивай, Керр.
Мне очень понравилось, что он начал называть меня Керр. Не могли бы мы отмотать последний час назад? Вернуться к поцелую на кухне и забыть об этом безумии с Габриэлем и Хайди? Но сделать этого было нельзя, поэтому я не могла думать ни о чем другом.
Я имею в виду… какого черта? Это был сюжет дневной мыльной оперы.
Пирс подвинулся, отодвигаясь от бортика джакузи. Затем он вытянул свои изящные руки вдоль спинки и откинулся в воде, запрокинув голову к потолку.
— Я не слишком много говорил об этом.
— Я не виню тебя за это
— Но, возможно, мне следует.
Я сидела совершенно неподвижно, ожидая. Если он захочет поговорить об этом, я выслушаю. Если не захочет — тоже нормально. Несмотря на то, что мне казалось, что я знаю его много лет, мы только начинали узнавать друг друга.
— Он всегда поддерживал себя в форме, — сказал Пирс. — Всегда общался с женщинами помоложе. Я не придавал этому значения. Таким он был всю мою жизнь. С чего бы мне беспокоиться о том, что мой собственный дедушка может представлять угрозу?
— Или что твоя жена будет изменять тебе. — В этот момент я злилась на них обоих.
Пирс усмехнулся.
— Точно.
— Могу я спросить… сколько ей лет?
— Тридцать один. — Того же возраста, что и он.
— Так это… — Я начала подсчитывать в уме. Габриэлю было за шестьдесят, когда мы познакомились, а это было почти десять лет назад.
— Моя бабушка была молодой, когда родила маму. Моя мама родила меня молодой. Ему было семьдесят пять, когда он умер.
Семьдесят пять и тридцать один год. У меня кружилась голова.
Габриэль всегда был красивым мужчиной, воплощением черно-бурого лиса. Он выглядел намного моложе, чем обычный семидесятипятилетний мужчина. Но разница в возрасте в сорок с лишним лет? Меня бы это обеспокоило, даже если бы речь шла не о жене его внука.
Как Габриэль мог так поступить? Это был не тот человек, которого я знала. Он всегда вел себя честно, но, возможно, Пирс был прав. Возможно, я поставила его на пьедестал. А может, он мне позволил сделать это.
А может, и то, и другое.
— Я поймал их, — сказал Пирс.
Тут у меня снова отвисла челюсть.
— Нет.
— Веришь или нет, в своем собственном доме. Клише в этом запутанном сценарии бесконечны. Но однажды я пораньше пришел домой с работы. У нас с Хайди… у нас были проблемы.
— Типа, из-за того, что она спала с твоим дедушкой?
— Это только одна из многих проблем. — Пирс усмехнулся. — Мы как раз говорили о разводе. Не то чтобы наш брак был идеальным, и в этом были виноваты мы оба. Но я бы никогда не изменил.
— Значит, ты их застукал.
— В моей собственной гребаной постели. — Он покачал головой. — Мне потребовалась минута, чтобы осознать, что я вижу.
Неудивительно, что он ненавидел Габриэля. Придя домой, чтобы поговорить со своей женой, ты обнаруживаешь своего дедушку в своей постели.
— Она говорила, что не хотела в него влюбляться. Что бы это, черт возьми, ни значило.
— Как ты думаешь, она любила его?
Пирс провел ладонью по бороде, обдумывая мой вопрос.
— Сначала я думал, что она просто так говорит. Ищет оправдание.
— А теперь?
— Я думаю, что, возможно, она действительно любила его. После развода они остались вместе.
Неужели та фотография, которую я нашла, была сделана Габриэлем? Хайди выглядела такой счастливой. Женщина, непринужденно беседующая со своим спутником, наслаждающаяся отпуском.
— Как ты думаешь, он любил ее?
— Не знаю. — Он пожал плечами. — Он никогда не любил своих подружек. Сказал мне, что с каждой из них это было непринужденно. Он признавал, что ему нравилось, когда в его постели оказывалось хорошенькое личико. Но после того, как я их застукал, он не прекратил отношения. Он знал, что я в ярости. Знал, что я больше не буду с ним разговаривать. Но, несмотря ни на что, он остался с ней. Для меня это не означает, что все было непринужденно.
Для меня тоже.
В голосе Пирса слышалась боль.
Габриэль влюбился в жену своего внука.
— Ты с ним разговаривал? — спросила я.
Он покачал головой.
— Он звонил и пытался навестить меня. Я отказал ему.
И вот Габриэль умер. Какие бы вопросы у него ни были, они навсегда останутся без ответа, обиды не будут улажены.
— После того, как мы с Хайди развелись, она переехала в его дом в Денвере. Мы продали нашу квартиру, и я переехал в пентхаус в своем доме. Она была с ним… во время авиакатастрофы.
Я ахнула.
— Ч-что?
— Они погибли вместе.
Я поднесла руку ко рту.
— Пирс, я…
О, боже. Он потерял своего дедушку и бывшую жену. Даже если он и испытывал неприязнь к Хайди, они были женаты. Он любил ее. Возможно, все еще любит. И она тоже умерла.
— Мне жаль, — прошептала я.
Он повернулся в темноту, повернув ко мне свой профиль.
— Мне тоже.
В течение нескольких минут единственным звуком было тихое жужжание джакузи и журчание струй.
Наконец Пирс оторвал взгляд от ночи и грустно улыбнулся мне.
— Я говорю тебе это не для того, чтобы ты его возненавидела. Я просто хочу, чтобы ты знала правду.
— Я знаю.
Образ Габриэля потускнел, но я не испытывала к нему ненависти. Я злилась на него из-за Пирса. Но я все еще любила человека, который верил в меня.
— Я просто хочу продолжать жить своей жизнью, — сказал он.
— Так вот почему ты продаешь это место?
Он кивнул.
— Это фантастический дом. Я все еще люблю его. Но странно находиться здесь и знать, что они были здесь вместе.
— О, да. Я полагаю, именно поэтому ты спишь в гостевой спальне.
— Мне нужно разобрать его вещи в хозяйской. Я зашел туда, когда только приехал сюда. Именно там я нашел фотографию Хайди. Кроме как выбросить ее, я больше ничего не смог сделать.
Я грустно улыбнулась ему.
— Я могу помочь. Не то чтобы мне было чем заняться.
— Знаешь… Думаю, я мог бы воспользоваться твоим предложением. — Его плечи поникли. — Прошло несколько месяцев с тех пор, как я узнал об этом. Со времени развода прошло несколько месяцев. Казалось бы, у меня должно быть достаточно времени, чтобы собраться с мыслями и войти в комнату.
— Иногда это не так просто, как просто найти время. У тебя не было возможности поговорить. А теперь они оба мертвы.
Он мгновение изучал мое лицо, затем закрыл глаза.
— Я избегал этого. Я избегал всего, что касалось их. Кроме его требований в завещании.
— Твоя мама в курсе?
— В курсе. — Пирс рассмеялся. — Когда я рассказал об этом своим родителям, они посмотрели на меня так, словно не были удивлены.
— Как ты думаешь, они знали об этом?
— Нет. Они бы сказали мне. Но, я думаю, они заметили признаки, которые я пропустил. Теперь я их вижу. Взгляды. Смех. Шутки, которые они произносили. Я всегда думал, что Хайди любила его просто потому что он был, ну…
— Габриэлем, — закончила я.
— Люди любили его. Свирепо. Но также ненавидели его, и также свирепо. Но когда он был в комнате, он привлекал к себе внимание просто своим присутствием.
— В тебе тоже есть это. Не знаю, говорил ли тебе кто-нибудь когда-нибудь об этом, но ты умеешь командовать.
Он усмехнулся.
— Ты говоришь это как комплимент. Нелли сказала то же самое, но не так мило.
Я хихикнула.
— Это комплимент.
— Тогда я благодарю тебя. — Он опустил подбородок, затем встретился со мной взглядом, удерживая его так долго, что мне стало трудно дышать.
Это было все равно, что смотреть на совершенно нового человека. За последние несколько месяцев Нелли не раз замечала, что Пирс сам не свой. Сколько раз она просила меня дать ему шанс? Чтобы узнать его? Она знала, с чем ему пришлось столкнуться и насколько разрушительным это, должно быть, было.
— Ты когда-нибудь была замужем? — спросил он.
Я покачала головой.
— Помолвлена. Но все развалилось.