— Доброе утро, — пробормотал я, отстраняясь.
— Доброе утро.
— Ты выскользнула из постели. — Я расстегнул молнию на ее куртке.
Она сбросила ее с плеч, обнажив мои спортивные штаны.
— Я не могу в ней спать.
— Когда я в постели с тобой, тебе не нужно спать.
— Принято к сведению. — Ее рука пробежала по моей груди, затем она наклонилась и поцеловала меня в сердце. — Хочешь позавтракать?
— Пока нет. — Я наклонился и одним плавным движением перекинул ее через плечо.
— Пирс. — Она захихикала и попыталась оттолкнуть меня, чтобы я опустил ее на пол, но я отнес ее прямо в постель, бросил на матрас и потянулся к поясу спортивных штанов.
— Без трусиков. — Черт возьми, эта женщина. Я мгновенно возбудился.
Она села и стянула толстовку через голову.
— Они сушатся в прачечной.
Мои брюки присоединились к ее штанам на полу, и больше мы не разговаривали. Мы продолжили с того места, на котором остановились прошлой ночью, исследуя, пробуя на вкус и прикасаясь друг к другу, пока оба не рухнули на подушки, совершенно измученные.
На ее красивых губах играла улыбка, когда она смотрела в потолок.
— О чем ты думаешь? — Я обвел пальцем один из ее сосков.
— У меня не было столько секса, ну… очень давно.
— У меня тоже. — Я склонился над ней, изучая линию ее щек и форму лба. Я коснулся кончика ее носа. — Не уходи сегодня.
— Мне пора возвращаться.
— Ты проверяла дорожный отчет?
Она покачала головой.
— Пока нет.
— Тогда не надо. Давай притворимся, что мы все еще в ловушке. — Еще один день, чтобы быть безрассудным. Воплотить в жизнь эту мечту. А после я вернусь к реальности.
— Ладно. — Она не колебалась ни секунды. — Хочешь, я помогу тебе сегодня разобрать вещи Габриэля?
Я застонал и зарылся лицом в ее волосы.
— Не хочу.
— Ты не сможешь избегать этого вечно.
— Почему нет?
Она рассмеялась и положила руки мне на затылок.
— Я помогу.
Мы вдвоем поднялись с постели и начали день с кофе и позднего завтрака. Затем мы работали вместе, обходя комнату за комнатой и разбирая дедушкин коттедж. Все, что я хотел сохранить, было сложено в углу гостиной. Я заплачу кому-нибудь из клуба, чтобы он упаковал эту кучу и отправил мне в Колорадо. Все остальное было сложено либо в мешки для мусора, либо в комнату для гостей. Я попросил смотрителя пожертвовать эти вещи на благотворительность.
В конце концов, все, что я захотел забрать — это фотографии в рамках и несколько сувениров. Я нашел резного деревянного верблюда из Марокко. У меня в пентхаусе был такой же, он подарил мне его во время поездки. Там был нож для вскрытия писем с выгравированными инициалами его отца. И его обручальное кольцо, которое он носил, когда был женат на моей бабушке. Мама искала его в его доме в Денвере, но не нашла.
— Вот и все. — Я уставился на стопку. — Она должна быть больше?
Керриган обняла меня за талию, прижимаясь ко мне.
— Она достаточно большая.
— Как ты думаешь, почему он хотел, чтобы я осмотрел это место? — В его вещах не было ничего шокирующего. Я боялся, что найду письмо или записку. Но единственной вещью, на которую было трудно смотреть, была фотография Хайди, и я выбросил ее несколько дней назад.
— На большинстве этих фотографий ты, Пирс. — Керриган подняла глаза и грустно улыбнулась мне. — Я думаю, он хотел, чтобы ты увидел, что он любил тебя.
Почти на каждой полке в его кабинете среди книг стояли наши фотографии.
Я наклонился к ней, уткнувшись подбородком в ее волосы.
— Он мог бы просто сказать это мне.
— А ты бы послушал?
— Нет, — признался я.
Я был так зол на него. Я бы не услышал ни слова из того, что он хотел сказать. Последние слова, которые я ему сказал, были произнесены в ярости. Я велел ему никогда больше со мной не разговаривать. Что он был мертв для меня.
И теперь он действительно мертв.
Все, что у меня осталось от него, — это стопка фотографий и невысказанные сожаления.
У меня сжалось сердце.
— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить его.
Керриган просто крепче обняла меня.
Мы стояли рядом, не произнося ни слова, пока воспоминания о дедушке не заполнили комнату, пока не раздался стук во входную дверь. За стуком последовал звонок в дверь.
Я не отпустил ее. Не пошевелился.
— Пирс.
— Не надо, — взмолился я.
Не было никаких сомнений, кто был за дверью. Скорее всего, это была бригада техобслуживания или смотритель клуба, который проверял, жив ли я и выдержал ли бурю. И если они были здесь, то это означало, что дороги начали расчищаться.
В дверь снова позвонили.
— Останься на ночь. — Еще на одна ночь.
Керриган ослабила хватку, затем приподнялась на цыпочки, чтобы прижаться губами к моим губам.
— Хорошо.
Глава 12
Керриган
Черт, я чуть не расплакалась. Почему? Это было безумие, правда? В общей сложности я провела с Пирсом меньше недели, и все же я была здесь, задыхаясь от подступающих слез.
Я определенно собиралась заплакать. Через минуту. Я приберегу слезы для поездки домой.
— Веди осторожно, — сказал Пирс, когда мы стояли у открытой двери.
Я кивнула и повесила сумочку на плечо.
— Ты тоже.
Он подошел ближе и обхватил мое лицо руками. В его глазах была беспокойная настойчивость. Как будто в его голове были слова, которые пытались вырваться на свободу. Для таких слов было еще слишком рано.
И все же, они были там, плавали в его глазах. И в моих тоже.
Здесь было что-то, что стоило изучить, но я не могла заставить себя попросить о большем.
Потому что, если Пирс отвергнет меня, если скажет «нет» — а он так и сделает, его отношение к отношениям было кристально ясным, — я не была уверена, что оправлюсь от этого. Я пережила расторгнутую помолвку, но, если Пирс мне откажет, это может разбить мне сердце.
Он открыл рот.
У меня перехватило дыхание. Может быть… пожалуйста. Пусть это не будет концом. Я безумно надеялась, ища в его глазах знак того, что я не одинока в этом.
Это было в его темно-карих глазах. Я была в этом не одинока.
Пожалуйста.
Пирс закрыл рот. Он покачал головой и притянул меня к себе, чтобы обнять в последний раз.
Черт. Мои глупые надежды унесло ветром за дверь, как снежинку, исчезающую в сугробе.
— Береги себя, — его голос был прерывистым. Его руки сжались так сильно, словно он пытался прижать меня к своему телу.
Или, может быть, это я цеплялась за него. Я не хотела забывать твердую плоскость его груди под своей щекой. Я хотела до конца своих дней помнить, каково это — находиться в его сильных объятиях.
Слезы наворачивались на глаза. Они подкатывали к горлу, но я отказывалась плакать перед ним. Эта интрижка была моей идеей. Какую бы боль она ни причинила, нести ее могла только я.
Поэтому я отстранилась и заставила себя улыбнуться.
— Спасибо. Это было лучшее время за всю мою жизнь.
Он протянул руку и заправил прядь волос мне за ухо.
— Тоже самое.
Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, впитывая друг друга в себя. Мои глаза блуждали по его лицу, запечатлевая в памяти каждую совершенную деталь. Квадратная линия его подбородка. Борода, которая ощущалась как грех на моей коже. Блеск в его глазах и то, как он смотрел на меня, словно я была самой красивой женщиной в мире.
Я уже видела этот взгляд раньше, на лицах мужей моих подруг, когда они смотрели на своих жен. Это было очень тревожно и сильно действовало на меня. И это было душераздирающе — видеть такой взгляд от мужчины, который не принадлежал мне.
Пирс ясно дал понять, что у нас нет будущего.
Не сказав больше ни слова, я переступила порог. По спине пробежал озноб, и, слава богу, холод дал мне пищу для размышлений, когда я ступила на припорошенный снегом тротуар.
Я сделала три шага, прежде чем чья-то рука схватила меня за локоть и развернула к себе. Затем губы Пирса оказались рядом, прижавшись к моим в поцелуе, от которого у меня перехватило дыхание и все мое тело наполнилось ощущениями. Один поцелуй — и я ожила.
Его руки обвились вокруг меня, когда язык проник внутрь, сражаясь с моим собственным. В последний раз. Мне было больно целовать его, потому что, черт возьми, этот мужчина умел целоваться. Он разрушил меня для остальных мужчин.
До конца своих дней я не забуду Пирса Салливана. Даже если мне придется его отпустить.